Владыкин-отец, получив новый документ, спешил возвратиться к своей семье. Поэтому, окончив все свои дела, он рассчитался и, простившись со всеми, приехал домой.
Луша с радостью опять встретила мужа, тем более, что ее сердце мучительно скорбело об арестованном сыне. Но увы, несмотря на все страдания Владыкиных, после шести лет скитания, поселиться и жить с семьей Петру Никитовичу было отказано. Поэтому ему пришлось остановиться на жительство в селе, в тридцати километрах от своих домашних.
На новом месте была небольшая община, члены которой были очень рады устройству среди них брата (тем более, что все очень хорошо знали его до 1929 года) и приняли, как самого дорогого и почитаемого, всеми любимого брата. Но Петра Никитовича влекло в свою Н-скую общину, которая уже больше шести лет была разрознена и, как стадо овечек, лишенных пастыря, переносила много трудностей и лишений.
Петр Никитович прописался в деревне, но убедившись, что после обыска его семью оставили на какое-то время в покое, проживал дома с женой и детьми. Его неотъемлемым желанием было — вновь собрать рассеянную общину. Василий Иванович Ефимов, самый близкий сотрудник Владыкина в прошлом, женившись на молодой сестре, вскоре после ареста Петра Никитовича, бросил общину и выехал в большой город. Его примеру последовала и семья Кухтина. Из оставшихся, многие были сильно напуганы арестом Павла. Но Петр Никитович, доверив дальнейшую судьбу в руки Божьи и поговорив с Лушей, решил собирать общину и начинать богослужения. С большими трудностями пришлось восстанавливать общину; помещений для собрания никто не решался предоставлять, регент покинул хор и уехал в город, не было и основных проповедников, а из молодежи осталась только Вера Князева. Однако, с верою и огнем в душе, Владыкины стали приглашать всех верующих к себе.
Первое собрание было особенно благословенным. Вспоминая первые дни возникновения общины, когда собирались в подвале у Князевых, запели свою старинную, любимую: "Сидел Христос с учениками". Встрепенулись тогда души у всех и просветлели лица, а когда пели слова:
Не ужасайтесь, не ропщите
В то время, дети вы Мои,
Мученья твердо вы сносите
Во имя правды и любви…
— то у всех из глаз полились слезы умиления. Проповедь Петра Никитовича вызвала у многих глубокое раскаяние, особенно ободрились: Вера Князева с мамой — Екатериной Ивановной, да и все братья, и сестры.
Здесь же, в молитве, многие посвятили себя на служение проповедью и другие служения. А один из братьев взял на себя труд — собрать рассеянные остатки хора и руководить им. Петр Никитович принял на себя пресвитерское служение, и вскоре был рукоположен в Москве. Церковь заметно ободрилась, собрания проводились, преимущественно, у Владыкиных. На собраниях, после восстановления хорового пения, наблюдалось заметное оживление, а на смену Павлушке, каким его верующие помнили в детстве, со стишками вставала Даша — сестренка Павла и Илюша — маленький братик.