Женя понял, что предаваться мыслям о семье — это только до боли ранить свою душу и, что, действительно, "никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику".
Женя помолился Богу, и в роли такого евангельского воина ему представился Александр Иванович Баратов. Как он теперь? Какова его судьба? Почему он сказал, что больше ему на волю не возвратиться?
Чем больше Женя размышлял о нем, тем больше душа его оживала, в ней проходили картины подвигов веры, живыми становились библейские герои: Давид, Иосиф, Самсон, Иеремия и другие. Ему хотелось теперь оказаться рядом с Александром Ивановичем, как некогда Тимофей был с Павлом — также горячо обнять его, как совсем еще недавно обнимал на молодежных вечерах, воспринять от дорогого старшего брата наставления и, хотя бы часть того огня, каким горел Александр Иванович Баратов, подражать той самоотверженности, какую в нем видели друзья и враги.
К полудню на тюремном дворе движение людей усилилось. Комаров вглядывался в лицо каждого проходящего арестанта, в надежде встретить кого-либо из своих. Но увы, пропустив с величайшим напряжением множество людей через свое сознание, тщательно вглядываясь в каждого, уже осудил себя за бесплодные мечтания и, горько улыбнувшись, приготовился было отойти от окна, но, уже в последнее мгновение, увидел, как из корпуса вывели группу людей — и сердце его обдало огненной болью — в первых рядах были братья: Баратов Александр и Мороков.
Порывисто ухватившись за решетку окна, до боли втиснув лицо между прутьями, Женя крикнул:
— Александр Иванович! Я… Комаров… тоже здесь… на втором… в 30-й… А вы где?… Как у вас?…
Александр Иванович что-то крикнул в ответ и указал рукою на угол двора, где был туалет, но камерный шум помешал расслышать и, кроме того, открывая камеру, надзиратель громко объявил:
— На прогулку!
Едва выйдя во двор, Комаров вместе с уголовниками соседней камеры кинулся к туалету, несмотря на окрики надзора. Вбежал он туда в тот самый момент, когда Баратова (в числе 15 человек) надзиратель торопил обратно в корпус, не разрешая никаких переговоров.
Несмотря ни на что, Женя подбежал к Баратову, горячо обнял его, осыпая вопросами:
— Как ваше дело?… Был ли суд?… Где вы? В общине многих взяли после вас, и я уже…
— Не разговаривать! — послышался грозный окрик надзирателя, торопившего своих на выход.
Все пятнадцать арестованных относились к самым большим преступникам, содержались в отдельной камере, без права какого-либо общения с окружающими. Среди них были братья: Мороков и Баратов. Несмотря на то, что их сразу, по выходе из туалета, повели, Женя успел крикнуть Баратову: