— Парень у нее, — обронил Зайцев. — А вчера у него было ночное дежурство, вот она и пошла в кино одна. Жаль мне тебя, Ксенофонтов, жаль.
— А что касается этого радиолюбителя, то все настолько просто, настолько… Помнишь, ты сказал, что он в магазине телевизор включил?
— Ну и что? — насторожился Зайцев.
— А время ограбления?
— После двадцати двух…
— А помнишь, как на набережной я газету купил?
— Помню. Но ты ее и не читал… Свернул в трубку, и все.
— Как ты думаешь: зачем я ее купил? Ведь редакция газеты получает, зачем мне покупать?
— Черт тебя знает… Купил и купил. Делов-то!
— Эх, старик… Ничего в жизни не бывает просто так… Даже газету человек покупает с какой-то мыслью. А тебя эта моя глупая покупка никак не насторожила, не озадачила… Равнодушный ты человек, Зайцев, безразличен к людям. А может, и ничего, работай… Газету я не читал, но заглянуть в нее заглянул. Прямо у киоска. Газета-то вчерашняя!
— Ну и что с того, что она вчерашняя?! — закричал Зайцев, уже не сдерживаясь.
— Меня интересовала программа телевидения. Вчерашняя.
— Ну? Ну?!
— Я хотел узнать, что же показывали после десяти вечера. А показывали, оказывается, футбольный матч… «Днепр» — «Бавария». Вопросы есть?
— Ну, показали матч… А дальше?
— Что же это за грабитель такой, который, забравшись в магазин и нагрузившись транзисторами, не может удержаться от того, чтобы телевизор включить? Что за человек такой? Или, думаю, дело в передаче? Может, показывали нечто необыкновенное? Да, показывали игру сильнейших команд континента. Понял? Кто же не может удержаться, чтобы не взглянуть на матч хоть одним глазком, даже рискуя свободой и независимостью? Болельщик. Отчаянный, безрассудный, безумный болельщик. Где водятся такие болельщики? В парке водятся. Ты вот живешь в своем криминальном городе, а в города других людей не наведываешься. А я наведываясь. Поэтому я сижу в кресле и слушаю, как ты тут козлом заливаешься. Тоже еще! Душа у него, видишь ли, пылает, душа у него горит! — Ксенофонтов взбрыкнул ногами и захохотал в полном восторге от своей выдумки.
Ксенофонтов еще раз окинул взглядом свой очерк, напечатанный на второй полосе, оценив его расположение, название, полюбовался размером. И откинулся на спинку стула, чтобы солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву деревьев, упали ему на лицо. Усы Ксенофонтова на солнце отливали медью, в комнате пахло типографской краской от свежего вороха газет, и в каждой был его очерк о таксисте Апыхтине, который не только доставляет пассажиров по адресу, но и сдачу, случается, отсчитывает, и может даже помочь выставить чемоданы из багажника. Да, хороший человек этот Апыхтин, и слава им вполне заслужена. Глядишь, подбросит как-нибудь в неурочный час, чего не бывает, подумал Ксенофонтов, и рука его привычно потянулась к телефону.