Соррел действительно не понимала кузину, и ее мучило любопытство.
Ливия ответила не сразу. Она долго крутила в пальцах ленточку от пеньюара, но потом все же решилась:
- Ты ведь не любишь меня, правда, кузина? Тебя злит, что я говорю то, о чем другие молчат. А тебе когда-нибудь приходило в голову, с твоей самоуверенностью и твоим критиканством, что тебе-то жилось куда легче, чем мне, несмотря на всю мою красоту? Твой папа, при всем при том, был человеком уважаемым и обожаемым. Мой же был добрым и веселым, но с такими манерами, что его презирал даже наш высокооплачиваемый привратник. Мой отчим был еще богаче отца и любил меня. Я могла крутить им, как хотела, и он покупал мне все на свете.- Даже теперь она не могла не прихвастнуть. Но ее губки сложились в презрительную гримаску.- Но уважали его не больше, чем моего отца, и я, представь себе, вздохнула с облегчением, когда он умер. Я уже выросла, и мне пора было выезжать. А как выезжать с таким отчимом? У меня не было ни одного шанса.
Ливия помолчала, потом вновь заговорила безразличным тоном.
- Тебе это не нравится, я вижу, тебе ведь никогда не приходилось стесняться своих родителей. На тебя другие девочки не смотрели сверху вниз в школе, хотя мой папа мог бы купить их всех с потрохами. Разве это честно? Ни одна из них не была красивее меня, но они презирали меня из-за моих родителей и не скрывали это. Ну вот, будь уверена, такого я больше не допущу. Когда я стану леди Уичерли, то посмотрю, как они будут морщить носы и смеяться надо мной!
Соррел слушала эту дикую смесь гонора и обиды, самообвинений и бахвальства и не знала, сердиться ей на свою красивую кузину или жалеть ее. Теперь она, по крайней мере, лучше понимала ее, чем прежде. Симпатизировать ей она не могла, но и презирать тоже перестала, ведь такой, какой она стала, ее сделали обстоятельства. Соррел даже подумала, что она со своей ревностью и любовью к матери и со своим вечным самоуничижением гораздо легче пережила невзгоды детства.
Наверное, кузина права, и самый простой выход из положения- купить себе титул и власть над теми, кто шпынял тебя в детстве.
Соррел промолчала. И Ливия заговорила вновь с неожиданной страстностью:
- Может быть, к лучшему, что мы наконец-то поговорили, по крайней мере теперь мы понимаем друг друга. Мама хочет, чтобы мы подружились, но мы с тобой слишком разные. Никому и в голову не придет искать во мне твою хваленую независимость, но, не сомневайся, я собираюсь устроить свою жизнь так, как я хочу. Все думают, будто я красивая пустышка. Но я не хуже мамы умею считать и уж, во всяком случае, точно знаю, чего я хочу. И я могу быть опасной, если мне перейдут дорогу. Запомни это, сестричка. Ладно, уже поздно, и я иду спать. Однако запомни мои слова, потому что я тебя предупреждаю, я не потерплю, чтобы кто-нибудь... кто-нибудь... вздумал мне мешать.