— Слуги говорят? — спросил я. — О чем?
Миссис Зкройд бросила на меня очень гневный взгляд. Он совершенно вывел меня из равновесия.
— Я была уверена, что вы-то должны бы знать, доктор. Кому же, как не вам, знать? Вы ведь все время были с месье Пуаро, не так ли?
— Да, был.
— Тогда, конечно, вы знаете. Это та девушка, Урсула Борн, да? Конечно, она ведь уходит. Ей бы хотелось причинить как можно больше неприятностей. Злюки — вот кто они. Все они одинаковы. А теперь расскажите, доктор. Вы должны знать точно, что она говорила. Я очень боюсь, как бы не создалось превратное впечатление. Во всяком случае, вы ведь не передаете полиции всякие мелкие подробности, не так ли?
Иногда ведь бывают чисто семейные дела… Ну, с убийством, конечно, ничего не поделаешь. Но если девушка злая, она может наговорить всего.
Нетрудно было заметить, что за всеми этими излияниями скрывалась настоящая тревога. Пуаро оказался прав в своей предпосылке. Из шести человек, сидевших вчера за столом, миссис Экройд, по крайней мере, что-то скрывала. И мне предстояло узнать, что.
— Если бы я был на вашем месте, миссис Экройд, — сказал я резко, — я бы чистосердечно обо всем рассказал.
— О! Доктор, — вскрикнула она, — как вы можете быть таким резким! Это звучит как… А я могу объяснить все просто.
— Тогда почему бы не сделать этого? — предложил я.
Миссис Экройд достала носовой платок с оборочками и глаза ее наполнились слезами.
— Я думаю, доктор, вы смогли бы передать это месье Пуаро, объяснить ему, потому что, понимаете, иностранцу трудно смотреть на вещи с нашей точки зрения. А вы ведь не знаете, какие я должна была переносить мучения, и долгие мучения! Вот какова моя жизнь. Я не люблю говорить дурно о мертвых, поверьте мне, но он отказывался оплачивать даже самый маленький счет. И это повторялось постоянно, словно у него было несколько несчастных сотен годового дохода. А ведь он был, как мне об этом вчера сказал мистер Хэммонд, одним из самых богатых людей этих мест.
Миссис Экройд на минуту умолкла, чтобы приложить к глазам свой украшенный кружевами платочек.
— Итак, — сказал я ободряюще, — вы рассказывали о счетах?
— О, эти ужасные счета. Некоторых я не показывала Роджеру вовсе. Они были на вещи, которых мужчине не понять. Роджер, бывало, говорил, что покупать вообще ничего не нужно. А счета, конечно, приходили и все накапливались…
Она посмотрела на меня трогательным взглядом, словно ища к себе сочувствия за эту их поразительную особенность.
— Да, у счетов есть такое свойство, — согласился я.
Она изменила тон и заговорила почти бранным голосом.