— Далеко еще до дома, где живет старец? — прервал Холмин словоохотливого милиционера, болтовня которого порядком ему надоела.
— Совсем близко. Рукой подать, — ответил Тюха-Митюха. — Вон ту хату на углу видите? Под соломенной крышей.
Этот неожиданный вопрос вызвал у репортера невольный смех.
— Я не кошка, В такую ночь не только соломенную крышу, но и собственный нос не разглядишь.
— Без привычки разглядеть, конечно, трудно, — согласился с ним милиционер. По первах и я тут зрением страдал. Напало на меня что-то, вроде курячей слепоты. А после привык. Теперь по-кошачьему ночью вижу.
В этот момент впереди, метрах в пятидесяти от них, блеснул свет и во мгле ночи четко обозначился мутно-желтый квадрат открывшейся двери.
— Вон то и есть старцев дом. От него кто-то вышедши. Видите? — указал на свет милиционер.
— Теперь вижу, — сказал Холмин.
Появившаяся в светящемся квадрате человеческая фигура, на секунду задержавшись в нем, скользнула вправо, во мглу ночи. Всмотревшись в нее, милиционер воскликнул удивленным полушепотом:
— Чего это у него ему потребовалось?!
— Кому? — спросил репортер.
— Да Кондратию.
— Разве это он?
— А то, кто же?
— Вы не ошиблись?
— Ну, вот еще. Я кондратиеву личность за полверсты установлю. А это темное дело с ним моментально выясню, — решительно сказал милиционер и направился в сторону скрывшейся фигуры. Холмин, не обращая внимания на лужи, поспешно прыгнул за ним и ухватил его за рукав.
— Погодите. Выяснять будем потом.
Тюха-Митюха остановился.
— Слушаюсь. Потом, так потом. Но зачем он к старцу ходил? Этого я недопонимаю.
— Может быть, ваш Кондратии из староверов? — предположил Холмин.
— Какое. Член союза безбожников. С верующими скоко разов лаялся, — возразил милиционер.
В квадрате двери вырос силуэт второй человеческой фигуры. Она была ниже, но шире, чем первая.
— А это кто? — спросил репортер.
— По обличью видать, что сам старец — ответил Тюха-Митюха.
— Семья у него есть?
— Нету. Он бессемейный…
Постояв на пороге несколько секунд, человеческий силуэт отодвинулся вглубь комнаты. Дверь закрылась и все вокруг нее на улице снова окутал ночной мрак.
— Мы так сделаем, Дмитрий Лукич, — обратился Холмин к милиционеру после короткого раздумья, — теперь дорога к старцу мне известна. Я отправлюсь к нему, а вы…
— Разве я не с вами? — перебил его вопросом Тюха-Митюха.
— Нет. Вы подождете меня здесь, где-нибудь в подворотне. Я хочу поговорить со старцем наедине. Часы у вас есть?
— А как же. Часишки у меня мировые. Мозеровские. От одного ликвидированного кулака достались, — похвастался милиционер.