На станции Курск, где однажды утром мне довелось участвовать в разгрузке продовольствия с поезда, откуда его доставляли в часть НКВД, мы узнали очень важную новость. Ангелом, что ее принес, оказалась пожилая женщина, которая, на минутку оторвавшись от подметания платформы, шепотом сообщила мне, что немцы перешли в наступление под Курском и сейчас находятся менее чем в семидесяти километрах отсюда. Мои мысли моментально выкристаллизовались в одну идею: «Я должен бежать. Но как? Когда? В какую сторону?»
Здесь было важно не поддаться на первое импульсивное желание, но в то же время не потерять хорошую возможность. Преждевременная попытка, как и опоздание, могла стать в равной степени фатальной. Я переговорил с Вальтером, и мы сразу же начали готовиться. В течение десяти дней мы собирали мясные консервы, хлеб, соль — все то, что помогло бы нам продержаться во время броска навстречу свободе. Все это мы хранили в тайнике, который устроили за территорией лагеря и берегли, ожидая удобного момента.
И такой момент вскоре наступил. В полдень в лагере проводилось построение, после которого каждый экипаж отправлялся на станцию. После этого до полседьмого вечера я раз за разом совершал рейсы, перевозя военнопленных на поджидавший их поезд. Затем должна была наступить очередь лагерного имущества. Когда я в спешке в последний раз пробегал по территории лагеря, он напоминал мне школу в последний день перед наступлением каникул. Суждено ли мне остаться здесь на дополнительный семестр, или, быть может, я сумею устроить себе праздничные каникулы?
На складе сидела все та же женщина, которая когда-то раздавала нам первые порции хлеба. Она подтвердила то, что все давно подозревали: немецкие войска наступали, поэтому было принято решение отвезти нас подальше на восток. Ничего не зная о моих намерениях, добрая женщина дала мне банку мясных консервов, после чего нам следовало поспешить. Поезд должен был отправиться в восемь тридцать, а мне еще предстояло сделать два рейса, перевозя лагерные пожитки. В первый рейс я вез имущество, предназначенное для военнопленных, которых теперь насчитывалось более семисот человек, а во второй — охрану и обслугу, всего семьдесят мужчин и женщин.
— Быстро! Быстро! — кричали они, когда я на большой скорости выехал из лагеря со второй партией груза. — Ты опоздаешь к поезду.
— Вы даже не представляете себе, насколько вы правы, — тихо отвечал я так, чтобы меня мог слышать только Вальтер, который сидел рядом на пассажирском сиденье.
Других пассажиров в грузовике не было, а персонал лагеря не имел при себе личных вещей. Сначала, выехав из лагеря, мы ехали в правильном направлении, однако это продолжалось недолго. Впервые после того, как я стал пленным, я был сам себе командир. Вместо того чтобы ехать на станцию, а оттуда — дальше на восток, мы, взяв судьбу в свои руки, повернули в сторону фронта. Это было очень опасно, но на нас были надеты русские пилотки, брюки и гимнастерки, которые избавляли нас от проверок на дороге. Благоприятным фактором было и то, что, как только мы свернули на дорогу, ведущую к фронту, стемнело.