Имам предложил всем отдохнуть. Он знал, что дорога получилась долгой и утомительной. Еще его беспокоило то, что, поскольку у него самого руки не будут обагрены кровью неверных, путь в рай ему еще не гарантирован. Эти тревожные мысли превратили имама в хронического онаниста (три раза только за одну прошлую ночь!), при том он еще втайне прикладывался к бутылке и изредка пользовался услугами шлюх.
Поддерживали его не вера в Аллаха и не любовь к погибшему Усаме, а вера в Эндрю. Эндрю все знал, все предусмотрел, был спокоен, решителен, добр, справедлив, пристоен, он относился с уважением к железным догмам исламской культуры, в особенности в том, что касалось неверных, несмотря на то, что сам был неверным. Однако на это обстоятельство можно было закрыть глаза: такой одаренный парень, такой преданный воин. Имам любил Эндрю так, что это граничило с неприличием, хотя, разумеется, он не был извращенцем – в священном тексте совершенно недвусмысленно говорится о судьбе мужчин, любящих других мужчин, – однако теперь он по крайней мере понимал, как такое возможно. Он любил Эндрю так же, как арабские вожди много десятилетий назад в ту великую войну любили Лоуренса Аравийского[53], принимая помощь от неверного, поскольку сознавали, что в сердце своем этот белый человек является бедуином.
Замысел Эндрю заключался в том, чтобы чем-нибудь занять ребят в течение этих последних нескольких часов, оградив от серьезных вопросов о судьбе, долге и вере. Сейчас, так поздно, когда до цели уже оставалось совсем близко, думать слишком много было ни к чему. Посему Эндрю поручил троим парням под строгим присмотром имама притащить одиннадцать жестяных ящиков с советскими патронами 5,45х39, вскрыть их ножом, вытащить боеприпасы из промасленных картонных коробок, после чего все принялись снаряжать оранжевые магазины. Работа была не из простых, и ребятам она не нравилась. Однако Махир, самый старший, сурово погонял лентяев, заставляя их не отлынивать, хотя пальцы вскоре заболели и онемели, запихивая патроны в узкие щели магазинов, через острые края, обдирающие и даже разрезающие кожу, преодолевая сопротивление пружины, которое возрастало по мере того, как изогнутый оранжевый рожок заполнялся все больше и больше. Естественно, всем уже приходилось прежде снаряжать магазины «калашей», но только не в таком количестве. Обыкновенно ребята носили с собой по два-три магазина, и если только не разгорался очередной конфликт, магазины оставались нетронутыми в подсумках по нескольку дней, а то и недель. И вот теперь им внезапно пришлось снарядить каждому сразу по двадцать магазинов, и обязанность эта была не из приятных, даже несмотря на то, что она предвещала радость убийства и великую славу. Затем, чтобы хоть как-то скрасить уныние, Салим рассказал про то, как его козу сбил грузовик, и он содрал с водителя втридорога. Изюминка: это была чужая коза!