Но
редко, редко.
Больше чай. Я,
собственно,
отметить —
непьющ. Так
Анатолий Иванович
упрекает: Мол,
не пылает твое
сердце Березкин,
любовью огненной,
ностальгического
свойства, по
матери, нашей
матери. Родины
матери родной.
На что я ему
соболезную:
Считаю, что
моей матери,
матери родине,
лишний глоток
этой отравы,
употребленный
мною в суе, подобно
серпу по мудям.
Ни при детях
конечно... — Мы
приехали, —
показал куда
— то вперед
Солнце. — Ить,
— почему то
обиделся Березкин
и нажал на тормоз.
Через
пять минут
молодые люди
вышли к литым
чугунным воротам
пансионата,
обильно увитым
плющем. Из домика
им навстречу
вышел пожилой
сторож в тренировочных,
выцветших от
времени штанах
и оливкового
цвета сандалиях
на голую ногу,
седую голову
привратника
венчало соломенное
сомбреро. —
Можно позвонить?
— спросил у
него Солнце.
Сторож придирчиво
осмотрел молодого
человека с ног
до головы и
пропустил его
внутрь домика.
Вскоре они
вышли вдвоем
на улицу. Сторож
направился
к воротам, а
Солнце взял
Сашу за руку
и попросил:
Только ничего
не говори. Хорошо?
— Ты же знаешь,
что я отвечу,
— улыбнулась
она. Сторож
пропустил их
в парк, окружающий
со всех сторон
здание пансионата.
На аллеях уже
тускло мерцали
матовые колпаки
фонарей, отбивая
световое пространство
у догорающего
солнца. Откуда
— то звучала
музыка. Молодой
человек на
мгновение
остановился,
ориентируясь
на местности.
В конце концов
решился и повел
Сашу напрямик,
по траве, в сторону
музыки. Прошагав
с полкилометра,
они вышли к
набережной.
Справа от пирса
светились,
увитые гирляндами
зонтики открытого
кафе. Народу
практически
не было, разве
что пожилая
парочка за
одним из столиков
и скучающий
бармен за стойкой.
— Тихо! — еще
раз предупредил
спутницу Солнце,
внимательно
из — за дерева
наблюдая за
парочкой. Саше
ничего не оставалось,
как тоже изучать
беседующих.
Высокий, сухопарый
мужчина что
— то торопливо,
но с достоинством
втолковывал
сидящей напротив
него женщине.
Та невнимательно
слушала его,
то и дело поглядывая
на море. Наконец
она встала,
прервав на
полуслове
своего собеседника,
что — то тихо
сказала и, не
оглядываясь,
пошла по набережной
прочь. — Это
все бесконечно!
— крикнул ей
вслед мужчина.
Но та продолжала
удаляться,
словно эти
слова ее не
касались. Мужчина
посидел какое
— то время один,
потом расплатился
с барменом,
дружески хлопнул
его по плечу
и двинулся к
зданию пансионата.
— Некоторые
женщины меня
восхищают, —
в полголоса
сказал Солнце,
тронул Сашу
за локоть и
шагнул вслед
за мужчиной.
Тот не торопясь
обошел черную
волгу у парадного
и скрылся в
холле. Молодые
люди последовали
за ним, но дорогу
им преградила
администратор
— пышная женщина
бальзаковского
возраста с
волевым лицом.
У нее за спиной
оглушительно
ревела радиоточка
голосом Аллы
Пугачевой. —
К кому это? —
зловеще поинтересовалась
она. — В 47, — членораздельно
ответил Солнце.
— Минуточку,
— смущенная
нахальным
поведением
пришельца,
администраторша
взялась за
телефонную
трубку и переспросила:
Так куда? — В
47, — безучастно
повторил молодой
человек. Женщина
набрала номер
и ласково дохнула
в трубку: Иван
Иванович, тут
вас молодые
люди спрашивают.
Нет, не офицеры.
С длинными
волосами, в
джинсах. Ах,
вот оно что! Ну
конечно, конечно!
Может быть
кофейку? Ну
конечно. Мерси.
Она бережно
опустила трубку
на аппарат и
повернулась
к гостям: Второй
этаж. Он ждет
вас. — После
чего со следами
внутреннего
опустошения
села за стол.
Ребята прошли
мимо страдающей
приступом
ипохондрии
администраторшу
и поднялись
по лестнице
на второй этаж.