Поистине, это было чудесное прозрение со стороны древних евреев — при том, что они оказались зажатыми между двумя воинственными империями, — которые мыслили себе Государство как Бегемота или Левиафана — чудовище, угрожающее человеческой жизни. Пожалуй, они были первым народом, осознавшим, что Башня — это хаос, что порядок — это хаос, и что язык — дар языков, который Яхве вдохнул в уста Адама, — это мятежная, непокорная и могучая сила, по сравнению с которой устои пирамид — ничтожный прах.
В ПОЕЗДЕ ФРАНКФУРТ-ВЕНА
Он ехал повидаться со стариком-отцом, венским рабби. Он был низеньким и толстым, с бледной белой кожей и светло-рыжими пейсами. На нем был длинный саржевый лапсердак и бобровая шапка. Он был очень застенчив — он стеснялся раздеваться, когда в купе есть кто-то еще. Проводник заверил его, что он будет ехать один.
Я сказал, что выйду в коридор. Поезд проезжал сквозь лес. Я открыл окно и вдохнул сосновый воздух. Через десять минут, когда я вернулся в купе, он уже лежал на верхней полке, раскрепостившийся и словоохотливый.
Он шестнадцать лет проучился в талмудической академии в Бруклине и за эти годы ни разу не виделся с отцом. Утром они должны были встретиться вновь.
До войны его семья жила в Сибиу, в Румынии, а когда началась война, они надеялись, что беда обойдет их стороной. Но мотом, в 1942 году, нацисты нарисовали звезду на их доме.
Рабби сбрил бороду и обрезал пейсы. Служанка-гойка раздобыла ему крестьянскую одежду — войлочную шляпу, блузу с поясом, овчинный тулуп и сапоги. Он обнял жену, двух дочерей и сына-младенца: всем четверым было суждено погибнуть в Березине. Он взял на руки сына-первенца и подался в леса.
Рабби вместе с сыном перешли через Карпаты с их буковыми лесами. Пастухи давали им приют и угощали мясом: то, как пастухи резали овец, не противоречило правилам кашруга. Наконец, они пересекли турецкую границу и перебрались в Америку.
В Америке рабби никогда не чувствовал себя в своей тарелке. Пускай он сочувствовал сионизму, сам он никогда не стал бы присоединяться к этому движению: Израиль — не страна, а идея. Где Тора, там и Царство. Отчаявшись, он уехал в Европу.
А теперь отец с сыном возвращались в Румынию, потому что несколько недель тому назад рабби получил знамение. Однажды поздней ночью кто-то позвонил в его венскую квартиру, и он неохотно открыл дверь. На лестничной площадке стояла старуха с корзинкой в руках. У нее были сизые губы и редкие седые волосы. Он с трудом узнал свою бывшую служанку-гойку.
— Наконец я разыскала вас, — сказала она. — Ваш дом цел. Ваши книги в целости и сохранности, даже ваша одежда цела. Годами я убеждала соседей, что это гойский дом. А теперь я умираю. Вот ключ.