— Не знаю, дядюшка, как и сказать… По-моему, любит.
— Да ты ей декларацию делал аль нет?
— Нет.
— И разговоров никаких не имел?
— Нет, не имел.
— Так с чего же ты взял, шалая твоя голова, что она в тебя влюблена?
— По видимости, — смущённо пробурчал Барятинский.
— По какой такой видимости?
— Да так, по всему заметно. И разговаривает со мной не так, как с другими, и… ежели я невзначай взойду, так полымем вся и зардеется… Сейчас видать, что любит.
— Эх ты, дурень, дурень! А ещё гвардии офицер! — укоризненно покачал головой старый князь. — Ведь вот я стороной слышал, что она и князю Алексею такие же преферансы [4] оказывает. Значит, она и в него влюблена? Так, что ли?
— Не может того быть! — крикнул Василий Матвеевич и даже побагровел от приступа злобы. — Не может того быть, — повторил он, — не любит она его, да и любить-то его не за что.
— А если любит? — поддразнил его дядя.
— Если любит…
Василий Матвеевич понурил голову, медленно, ещё неверным шагом прошёлся из угла в угол своей спальни и потом вдруг заговорил быстро, почти захлёбываясь от волнения:
— Если любит, лучше б ей не родиться на белый свет. И её и его задушу без пощады! Коли не мне, так пусть и ему не достаётся, а уж посмеяться над собою не дам!
Старый князь печально покачал головой и спросил:
— Да неужто ж ты её так сильно любишь?
— Больше жизни, больше свету, больше себя самого!.. — пылко отозвался Василий Матвеевич.
— Эх, Васюк, Васюк! — грустно заметил старик. — Не на радость такая любовь, больно уж ты горяч!
На минуту воцарилось молчание. Старый Барятинский неподвижно сидел в кресле, понурив голову и постукивая пальцами по ручке кресла, а Василий Матвеевич продолжал мерить комнату шагами, то тяжело вздыхая, то чему-то улыбаясь, смотря по тому, какие мысли теснились в его разгорячённой голове. Но вот шаги его замедлились, и он остановился наконец перед дядей.
— Ну, дядюшка, — торжественно сказал он, — благословите меня.
Старик поднял голову и изумлённо взглянул на него.
— Ты это о чём?
— Благословите меня. Храбрости набрался и сегодня с Анной Васильевной окончательно объяснюсь и предложение сделаю…
— Так надумал?
— Надумал, дядюшка.
— Ну, коли так… Господь тебя благослови…
И старик перекрестил склонённую голову племянника широким крестом.
— Сегодня пойдёшь? — спросил старый князь.
— Сегодня.
— Ну, поезжай с Богом. Я велю колымагу заложить… А то, может, в одноколке поедешь?
— В одноколке лучше…
Через полчаса после этого Василий Матвеевич выехал со двора своих палат и направил лошадь к Цепному мосту, чтоб оттуда пробраться к Мясницким воротам.