Их опять несколько раз рвануло и левый мотор заклинило. Винт черным крестом застыл на фоне сереющего неба. Ах, движок! Железная твоя душа. Что же ты?!
— Командир, левый сдох!
— Да, — сказал Преснецов равнодушно. — Сейчас и правый вырубит.
Он так устал, что его теперь ничего не трогало.
Машина оседала все заметнее, ее все больше разворачивало в сторону неработающего двигателя.
— Нас мористее тащит! — крикнул штурман. — Забирай к берегу, если можешь.
— Я могу. Но высота…
Преснецов прогнал в уме последовательность операций при посадке на воду: закрылки — выпустить, двигатель — выключить, винты — зафлюгировать… Но тут же понял, что на этом приплясывающем самолете на воду ему не сесть.
Он нажал кнопку переговорного устройства.
— Экипаж, внимание! Приготовиться к прыжку. Мы рядом с домом. Здесь есть наши катера, нас подберут. Прыгать только по моей команде.
Летчик из последних сил шуровал педалями и штурвалом, стараясь удержать самолет в горизонтальном полете, но скорости уже не было. Машина начала заваливаться и в любое мгновение могла сорваться в штопор.
— Покинуть самолет!
Машина накренилась, и Преснецов увидел под крылом три белых купола. Он привстал на сиденье и протянул руку к фонарю. Самолет мгновенно задрал нос, угрожая свалиться. Преснецов налег на штурвал, самолет со стоном перевалился с крыла на крыло и наконец выровнялся по горизонту.
Летчик бросил взгляд на прибор: он опять потерял несколько метров высоты.
Преснецов отбросил фонарь и отстегнул привязные ремни, держась за штурвал, стараясь не отпускать управление до последней секунды. До тех нескольких секунд, которые понадобятся ему, чтобы выбраться из кабины.
Но едва он выпустил штурвал из рук, машина перевернулась и врезалась в воду.
Лазарев опустился на стул, чувствуя, как гудит налитое усталостью тело. Та же столовая, те же люди, запахи кухни… Время, когда они ужинали здесь перед вылетом, показалось ему неправдоподобно далеким. Он медленно приходил в себя, согревался. Вместе с теплотой его заливала полузабытая детская жалость к себе. Как одиноко, как холодно было им одним в ночном небе, над морем…
Летчики заходили и рассаживались, вяло перебрасываясь короткими репликами.
— A-а, здесь! Ну, слава Богу!
— Да, добрались…
— Мы наблюдали вас, но потеряли при выходе к берегу.
— Движок забарахлил. Тянули на одном.
Грехов потер щетину на подбородке:
— Черт! Я же перед вылетом брился!
Летчики заняли места и сразу стали заметны два пустых столика. Они бросались в глаза, эти столы с приборами на четверых. Так, вернувшись, они узнавали о потерях: незанятые столы, сиротливые стоянки с темными пятнами масла от самолетов, а опустевшие классные комнаты были как гнезда, из которых птицы улетели…