Чтобы поймать передачу, нужно войти в энергетическое поле своего произведения. Как это сделать, не знает никто, даже гении. Когда Арсений писал первую книгу, ему казалось, что строчки вытекают из пальцев сами, а он только наблюдает за этим забавным анатомическим казусом. Страниц было триста шестьдесят пять, как дней в году, и ни на одной из них он, как демократичный отец, не навязывал героям свою волю. Все складывалось само собой, без его участия. Колесико сцеплялось с другим колесиком, действие стремительно неслось вперед, пока он не вывел столь желанное и столь нелюбимое для каждого автора слово «Конец». Он помнил ужасное чувство опустошения (даже «выпотрошенности»), которое пришло после. Передача закончилась, где-то на небесах погасла лампочка, и Арсений Платонов поставил последнюю точку.
Все последующие книги он писал ради того, чтобы вернуть это наркотическое самоубийственное ощущение, но ничего не вышло. Арсений оказался слабым приемником, его мощности хватило только на одну книгу.
Арсений пошел в кабинет, уселся за письменный стол и обеими руками взялся за края – словно обнял. Ощущение было комфортным: стол не слишком большой и не слишком маленький. Он по очереди выдвинул все ящики. В верхнем лежала стопка чистой белой бумаги, несколько отточенных карандашей и дешевых шариковых ручек, остальные пустовали.
Он открыл крышку ноутбука и нажал кнопку включения. Батарея давно должна была разрядиться, но Арсений не пошел за сетевым шнуром. Если его ощущения верны, то старенький «Мак» будет работать не только на электрическом токе.
Экран ожил. Вместо привычного приветствия откуда-то сбоку выплыли большие буквы, сложившиеся в два слова:
– Да, – пробормотал Арсений, плохо понимая, что он говорит. – Я попробую. Господи, я попробую.
Буквы заколыхались, как флаг на ветру, поплыли вверх и исчезли. Арсений положил пальцы на клавиатуру и начал читать строчки, появившиеся в верхней части чистой белой странички:
«Из болезненной полудремы Арсена вырвало прикосновение чужой руки, потрясшей его за плечо. Он быстро поднял голову. Лицо официантки плавало перед ним в сигаретном дыму…»
Он проработал до самого вечера с забытым ощущением жадного любопытства: что будет дальше? Несколько раз в дверь стучали, но Арсений даже не приподнялся со стула. Мобильник звонил с назойливым постоянством, пока Арсений, выругавшись, не отыскал его в кармане ветровки и не вырубил на фиг. Он даже не поинтересовался, кто названивает, – так торопился вернуться за письменный стол. В комнате стемнело, клавиатуру освещал только плазменный экран, однако Арсений не отрывался от нее до тех пор, пока не погасла лампочка на небесах. Он остановился, ощущая холод и страх. А если завтра лампочка не включится? Что тогда?