– Этот Власов ведь сам хромает? – заметил Белов.
– Да, у него нет левой ноги, передвигается с протезом. Вроде родился таким, его медкарту должны вот-вот подвезти, – ответил Дымков. – Во время обыска в холодильнике нашли две детские ноги, обе левые. А в подвале обнаружили еще двоих детей, и тоже с лапками вместо ног. Крепко, сука, приклеил.
Полковник выдержал паузу, потом сказал:
– Андрей, я тебе, конечно, дам время с ним поговорить. Но у меня к тебе просьба будет, выручай.
– Что именно?
– Видишь ли, сейчас нормального адвоката не найти, а его допрашивать надо по всей форме. Сам понимаешь, дело громкое, тут каждую запятую под лупой выверять нужно, а я этим салагам, студентам вчерашним, не доверяю. Не хотелось бы потом быть похожим на выдрюченного помойного кота. Я понимаю, что «уголовка» не твоя специфика, но…
– Хорошо. У него есть какие-то родственники? Возможно, они уже ищут ему адвоката, и он не захочет воспользоваться моими услугами.
– Брось, Андрей Викторович, – поморщился полковник. – Какой у него выбор? Он сейчас любому «почтальону»[25] рад будет. Ты только поприсутствуй на официальном допросе, а там мы ему какого-нибудь дежурного адвоката найдем, так, чтобы все в рамках закона было, – торопливо говорил Дымков. – Судя по его халупе, Резника он нанимать не будет, даже если своих кроликов продаст… Ты ведь сам понимаешь, что с твоей стороны это дело «тухляк», Власов все равно получит свой пожизненный, можешь мне верить на слово.
– То есть ты меня зовешь поработать, а сам говоришь, мол, сиди и не высовывайся? – поинтересовался Андрей.
– Можно считать и так, – вынужден был признать Дымков. – Андрей, ты прекрасный адвокат, я знаю, на что ты способен. Но не забывай, что сделал этот упырь.
– Пока ничего не доказано, – пожал плечами Белов. – Иван, уж слишком все гладко получается – вам этого Власова словно на блюдечке принесли.
Дымков с силой выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Не усложняй ситуацию, Андрюша. Реальная жизнь – прозаичная штука, точно тебе говорю. Начнешь копаться в этом дерьме – город тебе этого не простит. В особенности те, кто потерял детей.
– Меня линчуют? – попробовал пошутить Андрей, хотя ему было далеко не смешно – он хорошо видел, как разъяренная толпа пыталась добраться до маньяка.
– Ну так что? – Дымков выжидательно смотрел на него.
– Идем.
Глянцев быстро поднялся со стула.
– Если вы не возражаете, Андрей Викторович, то мы начнем допрос.
– Конечно, – отозвался Андрей. Он случайно посмотрел в окно – там уже собирались люди.
Они спустились вниз, где располагался изолятор, и дежурный с лязгом открыл тяжелую дверь. Андрей со следователем оказались в длинном коридоре. Почти в самом конце маячила охрана – две шкафообразные фигуры.