– Мамочка, тебе нравится?
Только теперь среди обилия красок Жанна заметила Кроху. Но для нее она сейчас была в лучшем случае Аленой.
– Ты что натворила, паршивка?!
Жанна схватила дочку за руку и с силой дернула. Даже услышав хруст, женщина уже не могла остановиться. Она орала, хлестала дочку по щекам и орала. Ее раздражало нытье Алены, визг пилы на втором этаже, рисунки, так и норовящие спрыгнуть со стен и наброситься на нее, а самое главное, ее раздражала музыка. Точнее, ее источник. Если бы мелодия лилась из кассетника строителей или ноутбука мужа – это одно, но когда тебя преследует музыка и ты не знаешь источника – это, черт возьми, совсем другое. В какой момент все стихло, Жанна не поняла. Но, услышав звонкую пощечину в мертвой тишине, она дернулась и спрятала руку, будто оправдываясь: это не я, честно-пречестно. Алена уже не плакала. Она молча стояла перед матерью, опустив глаза. Правая рука девочки опухла и покраснела. Жанна опомнилась, упала перед дочерью на колени, прижала ее к себе и заплакала навзрыд.
Слово, выведенное жирными черными буквами (Жанна сразу узнала мастику), было выведено поверх объемных прыщавых тварей. Страхова была уверена, что его не было, когда она вошла в комнату. Хотя… Сквозь слезы она никак не могла прочитать, что написано на стене. Жанна встала с колен, вытерла глаза и прочитала:
– Убирайтесь!
* * *
Леша откопал уже метра полтора. Земля была мягкой, будто колодец закопали только вчера. Он вылез, чтобы передохнуть, когда услышал крик жены. Страхов, вытирая руки об одежду, пошел к дому. Звукоизоляция в доме, конечно, была хреновой, либо у его жены были до этого скрытые таланты оперной певицы. Ее голос разносился далеко за пределы их участка.
– Мы приобретаем здесь неплохую репутацию, – с грустной усмешкой проговорил Алексей и поднялся на крыльцо.
Он едва не пришел в ярость, когда увидел художества дочери.
– Это что за херь?
Жанна обернулась на мужа с таким видом, будто ее застукали за чем-то непристойным.
– Кто испортил эти херовы стены?! – взревел Страхов.
– Папочка, это точно не я, – раздался голос Стасика за спиной.
– Станислав, подойди сюда, – не оборачиваясь, произнес отец.
Мальчик подошел к Алексею и встал перед ним, опустив голову.
– Станислав, посмотри мне в глаза.
Это безумие больше походило не на воспитательный процесс, а на издевательства над пленными, основанные на психологическое подавление воли.
– Я говорил тебе, чтобы ты следил за сестрой?
– Папочка…
– Ответь! – приказал отец.
– Говорил, – покорно ответил Стасик.
– Алеша, не надо, – взмолилась Жанна.