— Так ты про этого… «Элизиум», да?
— «Элизиум», «Зашторенные окна», «Поворот к сентябрю». В критических статьях всякий раз упоминают неизменно трагический финал и угнетающие обстоятельства действия. Но я-то еще знаю другое. Я видел его домашних и нескольких друзей. Он своих героев калечит, спаивает и хоронит. А они в ноль списаны с его близких.
* * *
Они дошли до конца бульвара, обогнули грустного Гоголя в кресле и двинулись назад, к «Кропоткинской».
— Надо позвонить Худому, — сказал Гена. — Он вот-вот взломает «слоб».
— «Он вот-вот взломает слоб»… — Бравик усмехнулся, как хрюкнул. — А ты только в прозе себя пробовал?
— Как смешно.
— Не отвлекай его, сам позвонит. Да, вот еще что. Я сказал Васе, что семейный анамнез у Вовки отсутствует. Но это, видимо, не так.
— Не так? А как?
— Вспомни текст, который был в одном файле с фотографией на одесской кухне. Вовка упоминает некое свойство, передававшееся в их семье по мужской линии. Мне кажется, что он имел в виду фамильную склонность к диссоциативным расстройствам.
— А может быть, он имел в виду склонность к крепкому спиртному и одиночным восхождениям? Это все догадки, толстый. Слушай, у меня этот «слоб» не идет из головы. Что это, а? «Своевременная лоботомия»? «Слабые обороты»?
— Слобоумие, — сказал Бравик. — Ты поверхностный человек. Надо отыскивать закономерности, а тебя занимают детали.
В одном из карманов Гениной куртки приглушенно зазвонил телефон, и Гена стал лихорадочно его отыскивать.
— Да! — сказал он, вытащив телефон. — Слушаю!
— Привет, Генка, — сказал Худой. — Как дела?
— Ну? Открыл?
— Открыл, открыл. Не надо так нервничать.
— Что такое «слоб»?
— «Сашка Лобода».
— Что в файле?
— Ничего хорошего, как обычно. Справка об инвалидности.
— Чем он болел?
— Перелом височной кости. Еще там есть текст.
— Не говори сейчас. Молчи. Я предпочитаю изучать эти духоподъемные тексты коллективно.
— Я тебя хорошо понимаю. Мне тоже не нравятся Вовины тексты. Но еще меньше мне нравятся его фотографии.
— Давай встретимся у Вовки. Мы с Бравиком сейчас на «Кропоткинской». Когда ты сможешь подъехать?
— У Вовки… Ну-ну. Ладно, давай у Вовки. Через час, да? Я позвоню Никону, скажу, чтоб через час подъезжал.
— Пока.
— Погоди, — сказал Худой. — Сегодня урожайный день. Кроме файла «слоб», открылись файлы «эхо» и «лав». На три файла был один пароль.
— «Лав» это про Ольгу?
— «Лав» означает «лавина». В файле газетная статья с фотографией. Восьмого февраля две тысячи седьмого года на северном склоне Чегета сошла лавина. Под ней погибли три человека. Один из них — Паша Шевелев.