– С такой-то бумагой? Конечно, не будет.
– Пошли дальше. Школу тебе придется сменить. Завтра с утра не уходи из дома, к тебе заедет человек из горкома ВЛКСМ, он поможет тебе с переводом.
– Зачем мне менять школу? Мне нравится моя.
– Нет. Все же есть шанс, что тебя попытаются убить или даже похитить.
– А что, от смены школы опасность снизится?
– Наташа, ирония тут неуместна. Да, опасность снизится. Это особая школа. Официально – самая обычная, общеобразовательная. На самом деле человеку с улицы туда не попасть. Школа неплохо охраняется, хотя внешне это и не заметно. Там учатся дети руководящих партийных и государственных работников. Твой ухажер Никонов тоже там учится.
– Никакой он не ухажер. Просто товарищ.
– Наташа, я же говорил, на тебя уже собрали три папки. Там есть и про твой роман прошлым летом сразу с двумя парнями. Кстати, осторожнее с этим. Ты ведь на виду теперь, тебе теперь многое не подобает. Сразу с двумя лучше не надо, выбери себе одного. И с одним тоже аккуратнее, чтобы дальше поцелуев не заходили. Тебе нельзя.
– Я и до поцелуев не собираюсь доводить.
– Не ври. Я тоже человек, все понимаю. Но тебе действительно нельзя.
– Хорошо. Я все поняла.
– Личные просьбы у тебя есть?
– Просьбы?.. Да нет, пожалуй.
– Замечательно. А чему ты улыбаешься?
– Вспомнила, что так и не смогла объяснить немцам смысл этой фразы: «Да нет, пожалуй». Меня не поняла даже учительница русского языка.
– Согласен, иностранцу трудно это объяснить. Хорошо, Наташа. Если у тебя нет ко мне вопросов, то на этом мы с тобой закончим.
– Мне можно идти?
– Да, иди. Тебя довезут до дома. Еще раз благодарю тебя за отлично выполненную в ГДР работу.
– Спасибо. Так я пошла?
– Ступай. До свидания, Наташа Мальцева.
– До свидания, Леонид Ильич…
Да когда ж ты улетишь-то, зараза?! Что тебе тут, медом намазано? И откуда ты взялась-то в центре Москвы? Пчела. Собака такая. Жужжит и жужжит вокруг меня. Какая-то неправильная пчела. И наверняка она умеет делать только неправильный мед. Нет, чтобы в Александровский сад слетать. Там клумбы с цветами есть. Она же, гадина, вокруг меня вьется. Пользуется тем, что я сейчас отогнать ее не могу.
Да что там отогнать, я и пошевелиться не могу. Даже если эта мерзкая пчела сейчас сядет мне прямо на нос и укусит, то и тогда у меня не будет права шевелиться. Укус пчелы – не оправдание. Шевелиться мне нельзя ни при каких обстоятельствах. Мне даже моргать рекомендовано пореже.
Я стою возле Могилы Неизвестного Солдата и изображаю из себя статую. На мне новенькая, специально для этого дня пошитая парадная пионерская форма, на груди мой орден, через плечо красная лента, на руках белые перчатки, на левом рукаве пришиты четыре звездочки – знак члена Совета дружины города. А левой рукой я держу за древко знамя пионерской дружины Москвы.