Одежду нам тоже новую выдали. С виду вроде обычная школьная форма, но это если не приглядываться. На самом деле платья были пошиты специально для нас, точно по фигуре. Гольфы, галстуки, туфли – новые, идеального качества. Даже пионерские значки – и те нам новые дали. Непосредственно перед процедурой нас еще и гримировали. Да я когда в кино снимался, меня там гримировали гораздо меньше, чем сейчас. Какая-то тетечка полчаса над моим лицом измывалась, что-то там подкрашивала, подмазывала. У меня еще бровь не зажила после того случая на хоккее, так она ее так закрасила, что стало совершенно незаметно. Папа потом говорил, что по телевизору раны совсем не видно было.
Самое обидное, что никто ведь не оценит моих мучений. Со стороны кажется, что это все очень просто. По телевизору это как выглядит? Откуда-то из-за края экрана выбегают три пионерки в парадной школьной форме. У одной в руках огромный букет белых роз (где взяла, спрашивается), две другие с пустыми руками. И они все втроем с радостными улыбками бегут к Мавзолею. Причем охрана в них не только не стреляет, вообще не замечает, пропускает, даже не пытаясь остановить. Девчонки уверенно, как будто не раз это делали (на самом деле так оно и есть), поднимаются на трибуну и вручают букет дорогому Леониду Ильичу. Тот ничуть этому не удивляется (чего, первый раз, что ли?), спокойно берет букет, передает его кому-то из свиты, а затем наклоняется и целует дарительницу в щеку.
Зная любовь Леонида Ильича к поцелуям, я немного опасался, что он и ко мне полезет целоваться. К счастью, не полез, одной Лизкой ограничился. Причем и ее поцеловал лишь в щеку, а не в десны, как Эриха Хонеккера. Ну а потом телекамера поворачивается в сторону праздничных колонн трудящихся, а наша троица тихонечко линяет с трибуны и шустро сваливает. Когда камера в следующий раз покажет Вождя, нас рядом уже не будет. Фух, отмучились! И все это бесплатно, ничего нам за такой подвиг не полагалось. Как поручение комсомола прошло. Правда, нам в качестве утешения и некоторой компенсации оставили наши новые платья. Во всяком случае, никто не попытался отобрать их после демонстрации. И мы тоже напоминать не стали. Чего мы, дурочки, что ли? Платья-то хорошие…
А вот после майских праздников началось. В советской прессе прошла целая волна публикаций обо мне. Причем если статья изначально писалась о турнире «Золотая шайба», то ближе к ее середине автор все равно почему-то сползал на обсуждение меня и моей игры. Обо мне писали «Пионерская правда», «Советский спорт», «Юность», «Смена», «Советская Россия». Может, и еще кто, но я не читал. Кадр же с полуфинального матча, в котором я с окровавленным лицом и слезами на щеках радостно улыбаюсь, попал на обложку журнала «Пионер». Забегая вперед скажу, что этот кадр стал впоследствии одним из символов турнира «Золотая шайба». Его часто размещали на рекламных плакатах.