— Она хорошая женщина, — произнес он вслух. — Интеллигентная, но не особенно интеллектуальная.
София склонила голову набок.
— Одно с другим не обязательно связано, — заметила она. — Можно быть одаренным, но не очень начитанным.
— Именно так, — согласился Томас и сделал большой глоток. — Так все и обстоит на самом деле. Анника невероятно умна. Проблема заключается в том, что она прет вперед как бульдозер.
София захихикала, прикрыв рот рукой, он удивленно посмотрел на нее, но потом тоже засмеялся.
— Но это истинная правда! — воскликнул он и снова посерьезнел. — Она особенная во всех отношениях. Она никогда не успокоится, пока не достигнет своей цели.
София подавилась смехом и участливо посмотрела на Томаса.
— Наверное, очень тяжело жить с таким упорством в характере, — сказала она.
Томас медленно покачал головой и взял стакан с остатками джина.
— Моя мать терпеть ее не может. — Он снова поставил стакан на стол. — Она считает, я изменился к худшему и мне следовало остаться с Элеонорой.
София вопросительно посмотрела на него.
— Элеонора — это моя первая жена, — пояснил он. — Она была директором банка. То есть она и сейчас директор банка. Сейчас она снова замужем за каким-то гуру, высадившимся на наших берегах. Последнее, что я о них слышал, — это то, что они купили остров недалеко от Ваксхольма.
Молчание снова раскинуло над ними свою приветную листву. Они сидели и смотрели друг на друга. Забытая сигарета догорала в пепельнице.
— Мы можем поехать домой в одном такси, — сказала София Гренборг. — Нам же в одну сторону.
Мальчик остановился у открытой двери автобуса и судорожно сглотнул. Он наклонился вперед и принялся что-то высматривать на улице, ледяной ветер немилосердно кусал лицо. Пахло автомобильным выхлопом и железом.
— Ты выходишь, или как?
Мальчик робко взглянул на водителя, торопливо перевел дух, перепрыгнул через обе нижние ступеньки и приземлился на тротуаре. Двери автобуса с шипением закрылись, он тронулся и, глухо взревев мотором, погрузился в холодную мглу падающего снега.
Автобус скользнул в сторону Лаксгатан и исчез, шум мотора стих за пеленой снега и дворовым забором. Мальчик некоторое время постоял на тротуаре, бдительно осмотрелся, сосредоточенно прислушался. Он не услышал ничего, молчал даже металлургический завод.
Усилием воли он заставил себя выдохнуть и опустить судорожно приподнятые плечи. Нет никаких поводов для паники.
Он выплюнул попавший в рот снег.
Черт, скоро он станет таким же нервным, как та репортерша из Стокгольма. Она вообще была какая-то словно одеревенелая. Они сегодня читали ее статью о нем в «Норландстиднинген», и он рассказал Алексу, как она вела себя тогда на лестнице.