— Погоди, Вовчик. Патология, не патология… Он, Подфарник, не ваш ведь агент был, Олегыч? Или я уже вас спрашивал? А вы и не ответили ничего?
— Зарплату, Костя, я ему не платил. Я и тебе её не платил — за стук, в смысле. Ты что же, намекаешь, что Подфарник по чьему-то заданию сталкеров в ловушки заманивал? Сокращал ваше поголовье? Бред, извини.
— Бред так бред. Вам жить, Олегыч. А вот подумалось мне сейчас почему-то… Отмычек он, во всяком случае, пользовал широко. И не переводились они у него. Одного подставит, тут же другой откуда-то появляется…
— Что ты несёшь, Тополь? — с отвращением сказал Комбат. — Отмычек он вспомнил. Ты сам с отмычек начинал, кто тебя в отмычки подписывал? Да ну тебя совсем, голова с телом. Хорош тут тьму не по делу нагонять. Молчать невмоготу — рассказывай по сути. Скоро вон уже большой лес начнётся, а там и до Лубянки рукой подать.
Тополь рассмеялся.
— А знаете что, уважаемые слушатели? А я уже даже привык за последний день к роли сказочника. А ты — нет, Вовян? А вы, Олегыч, похожи на барина, спустились, значит, в людскую послухать с дворовыми рабами байки захожего инвалида… побыть с народом… Так ведь хоть бы наливали! Никогда бы не поверил, что могу столько болтать, ни грамма не дерябнув. Да, вот это и есть жажда жизни! Пока болтаю — жив. Такова судьба каждого настоящего писателя. И ненастоящего — тоже. За что ты его ни схвати… В общем, дорогие вытребени и вытребеньки, вот что я имею сказать за Подфарника дальше…
— Скорее — колдуна, — сказал Клубин.
— Чего, какого колдуна?.. — не понял Тополь.
— Колдуна захожего, а не инвалида, — пояснил Клубин. — Спустился барин послушать в людскую, — добавил он, глянув в зеркальце.
Никто бы не услышал без микрофона, как Комбат пробормотал:
— Как будто колдун не может быть инвалидом…
— Да вы тут все неучи! — сказал Тополь торжественно. — Инвалид в старину — не обязательно калека. Инвалид — это отставной…
— Самолётных хвостов заноситель, — перебил Клубин. — Извини, Костя, все всё поняли. Давай уже, трекер Уткин, добивай про Подфарника: Орджоникидзе вон проехали.
— Ещё следует знать, господин скурмач Олегыч, — сказал Тополь торжественно и с чувством, — что в тёмных, преступных кругах, к которым я близок, словом «колдун» можно нанести серьёзное оскорбление. Вам следует отдавать себе отчёт в этом. Разве мент не должен правильно понимать законы и правила преступного мира…
— Нет.
— …работая под прикрытием…
— Нет.
— …или беседуя с преступником по душам за жизнь?
— Нет, — сказал Клубин.
— Смотрите-ка: дирижабль! — произнёс вдруг Комбат совершенно детским тоном.