— Вперёд, Лёша, — сказал Клубин.
— А на машине? — спросил Лёша.
— Верный гроб, — сказал Клубин.
— Блин.
Старпетов стоял перед туманом, держа автомат стволом в зенит. Клубин очень хорошо чувствовал Старпетова, гораздо лучше, чем дочь, что, разумеется, было не удивительно. Старпетов не боялся тумана (он вообще ничего не боялся), он просто пытался разглядеть, что там, в этой стене, хотя бы на расстоянии одного шага.
— Ночник попробуй.
— Я включил, — отозвался Лёша. — Бесполезно… Ботва какая-то! — сказал он с отвращением. — Ладно. Ищите меня там, в Зоне, папа. — И он сразу, целиком, не протягивая вперёд руку, не боком, не пригибаясь, — просто шагнул обычным шагом и скрылся в тумане.
— Как слышишь меня? — спросил Клубин.
Молчание.
Тогда Клубин спрятал бластер в кобуру, закрыл шлем, глубоко вдохнул из баллона кислородного фильтра резиной и какой-то химической отдушкой пахнущий воздух, переступил шест фонаря и нырнул шлемом вперёд в туман.
— Как слышите меня, папа? — тут же раздалось в наушниках.
Клубин разжмурился. Оказывается, глаза закрылись — сами собой. Лёша Лёшевич стоял перед ним, по щиколотку в грязи пополам с талым снегом. А видимость в Зоне была метров сто. Не туман… взвесь какая-то, вроде изморози. А термометр показывал 14 градусов тепла.
— Я прямо за тобой, сынок, — сказал Клубин. Лёша дёрнулся, и Клубин поспешно сказал: — Спокойно!
— Слава богу. Чего вы копались?
— Так, — сказал Клубин. — Понятно. Сколько ты ждёшь?
— Семь минут. Сразу остановился, решил ждать вас десять. Связи нет ни с кем. Сразу остановился. Это я уже сказал. Снег растаял, меня засасывает. Странно, сквозь асфальт, что ли?
Клубин, высоко задирая ноги, подошёл к нему. За стеклом шлема с мазком грязи поперёк он увидел брезгливую гримасу Лёши.
— Брызгало, — объяснил Лёша.
— Следы сталкеров видел?
— Нет. Всё потаяло на фиг. Да мы вообще там, где вошли?
— Без понятия. Погоди-ка, — сказал Клубин. — Чёрт, глаза… ну хоть это по-прежнему. Внимание, я разгерметизируюсь. — Он открыл шлем. У него перехватило горло. Тяжёлая аммиачная вонь ворвалась в спецкостюм, забила носоглотку, по глазам резанула, как бритвой. Клубин хлопнул по рычагу на виске, забрало упало. На ощупь включил гипервентиляцию. Двухмерное окружающее в глазах двоилось, слава богу, ничего конкретного и не было видно, никаких прямых углов…
— У меня приветственный приступ, — сказал Клубин. — Нужно время, и нужно отойти от границы. Ты как, ничего нештатного?
— В полном поряде. Тьфу-тьфу в шлем.
— Веди меня. Если мы там, где вошли, левее десять тяжёлое место, плавное. Было. Сними перчатки! — спохватился Клубин и стал слепо сдирать с рук свои, затягивать до отказа манжеты. — Влажность высокая, должно само обозначиться. Шаг за шагом, любой воздушный ток. Манжеты на полную, не напусти в скафандр, дышать невозможно, аммиак!