Теперь настал черед Германии нетерпеливо подталкивать переговоры вперед, и Советы добились удовлетворения почти всех своих условий. Когда Астахов заподозрил истинные мотивы немцев, его отозвали и посадили в тюрьму, где он и скончался в 1941 году. Существовало прекрасное объяснение нетерпеливости немцев. Договор должен был быть оглашен до начала германского вторжения в Польшу, а военные действия необходимо было завершить до начала зимних дождей.
20 августа Гитлер послал телеграмму Сталину с просьбой принять германского министра иностранных дел Риббентропа, направляющегося в Москву. Эта личная просьба, направленная непосредственно Сталину, а также то, что Гитлер обращался к нему как к главе государства, в то время как он формально был лишь секретарем коммунистической партии, было весьма кстати. Летом 1939 года, как и за год до этого, на Дальнем Востоке произошли столкновения Красной армии с японскими войсками. Сталин, как и Гитлер, больше всего боялся войны на два фронта, и для того чтобы избежать ее, был готов поверить даже Гитлеру.
Предупреждения о готовящемся пакте Гитлера — Сталина, а также то, как два диктатора договорились разделить Польшу надвое, шли как в Лондон, так и в Париж. Генерал Карл Боденшатц, однополчанин Геринга времен Первой мировой войны, затем ставший его доверенным лицом в ставке Гитлера, раскрыл замыслы Германии французскому авиационному атташе в Берлине, а затем связался с британским министерством иностранных дел. Доктор Карл Герделер, один из наиболее активных антифашистов, также предупреждал западные державы. Британское министерство иностранных дел игнорировало все подобные сообщения, рассматривая их как попытки помешать переговорам Великобритании с Россией.
Гитлер был уверен, что Молотов подпишет пакт о ненападении. Настолько уверен, что 22 августа в своей резиденции в горах в Берхтесгадене обратился к высшему военному командованию по поводу предстоящего вторжения в Польшу: «Наши противники [французы и англичане] — это жалкие трусливые черви. Я видел их в Мюнхене… Впоследствии победителя не спрашивают, говорил ли он правду… Закройте свои сердца для жалости. Будьте жестокими… Сильный всегда прав».
На следующий день в Москве был подписан Советско-Германский договор о ненападении. В соответствии с вероломной феодальной природой обоих режимов многие из важных статей держались в строжайшей тайне. Риббентроп был обнадежен теплым приемом, который получили в Москве он сам и сопровождавшая его делегация. «Я все равно что был окружен старыми партийными товарищами», — сказал он. Состоялся званый ужин. Все много ели и пили, Сталин провозгласил тост за Гитлера и сказал, что ему известно, как сильно немецкий народ любит своего фюрера.