Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 29 (Степанова) - страница 24

Уважаемый Зиновий Макарович, дайте матери этой девушки вот эту молитву:

Господи, научи рабу Твою, в диавольскую гордость впадшую, кротости и смирению, и отжени от сердца ее мрак и бремя сатанинской гордыни.

Из письма Марии Антоновны Крановой, мастера из Уфы:

«Дорогая и любимая матушка Наталья, снова Вас беспокою своею просьбой. Все перерыла, не могу найти в Ваших книгах, какие слова следует читать перед тем, как начинать лечить человека от бесовской болезни? Заранее сердечно Вас благодарю и желаю Вам многие лета!»

Мария Антоновна, говорите так:

Из письма Марии Филипповны Яцук, мастера из Казани:

«Дорогая моя наставница, милая Наталья Ивановна, здравствуйте! Пишу Вам впервые, хотя знала про Вас не понаслышке еще с детства от своей мамы. Вот уже сорок лет, как я помогаю людям в их нуждах и бедах, и надумала я оставить свой труд, т. к. очень уж устала. Мне ли Вам говорить о том, как мало приходится спать и много трудиться. Но поддерживало меня всегда то, что я видела благодарные глаза выздоровевших людей, и слово, данное мною моей маме. Видит Бог, и силы мои, и терпенье кончились из-за одной горькой истории. Иногда мне кажется, что сам лукавый делает все так, чтобы я оставила без молитвенной помощи тех несчастных, которые едут ко мне за помощью и поддержкой. Пишу Вам как к старшему и как к благому наставнику и хочу я покаяться в том, что Вам наверняка не понравится и за что Вы меня, возможно, осудите. Но я тоже человек, и я не смогла поступить иначе. Мой поступок гложет меня, и я терзаюсь. Сама себя осуждаю за свою слабость, за то, что не смогла обуздать обиду. Дело в том, что год назад стали поступать ко мне письма с грязными словами и оскорблениями, без подписи и обратного адреса. Пишет мне один и тот же человек, ясно, что он явно невменяемый. Письмо состоит из набора матерных слов, проклятий, философий о Боге и бесах, а на конвертах всегда начерчены кресты и нарисованы гробы. Пишет этот человек под разными именами, но всегда один и тот же почерк и набор фраз, все с теми же изображениями крестов и гробов. Матушка моя Наталья, Вы ведь понимаете, что в том, что я сейчас скажу, нет ничего тайного, чего бы не смог узнать знаткой человек. Мне, конечно, далеко до Вашего прославленного рода и Вас, но кое-что я все-таки знаю и от Вас, и от своих предков. И, конечно же, когда я получила очередное мерзкое письмо, я предприняла меры и произвела вызов. Я увидела того, кто оскорбляет память моих предков, проклиная всех их и меня. Это действительно психически нездоровый человек, лежавший не раз в соответствующем месте. Сперва я для себя решила так: негоже обижаться на душевнобольного, он и так обижен. Но письма стали приходить каждый день, а то и по два письма в день, и в них сыпались проклятия и на меня, и на тех, кого уже давно нет, и на всех моих чад. И взыграла у меня обида и негодование. Я думала, столько мой род сделал доброго, столько я трудилась, дожив до седых волос, и этот мерзкий человек треплет мне нервы, испытывая мое терпение и веру. Распоясался так, что про Бога стал писать и про святых, то, что якобы я их всех купила. И тогда я подумала, доколе я буду терпеть такое, доколе я должна видеть подобные рисунки и читать такие мерзкие нецензурные оскорбления. Даже Господь милостивый не простил Иуду, а я всего лишь слабый по своей плоти человек. В общем, я отомстила ему. За то, что он изгилялся над именами святых, над светлой памятью моих предков, за то, что пишет такие гадкие и мерзкие слова в адрес моих детей и внуков. Я знаю, что он никогда не входил ко мне в дом и я не могла быть пред ним в чем-то виноватой. Обо мне он узнал от людей и узнал мой адрес. Не знаю, что и как в его больной голове повернулось против меня, но он пишет, что он борец-инквизитор и что как только узнал мой адрес, то решил извести меня, убить морально, на расстоянии! В итоге не справилась я со своей обидой и в наказание послала ему нужное “крепкое” слово. Вы ведь, матушка, знаете, имени обидчика для таких дел не надо, достаточно сказать в заклятии два слова: “мой враг”. А врагов у меня, кроме этого человека, не было и нет. Видит Бог, прожила я по совести и чести. И с того дня перестали приходить от моего обидчика его поганые письма. Нашло, видно, мое слово того, о ком я думала, читая потайные слова. Больше года я терпела и больше года он трепал мои нервы, а тут нет от него уже два месяца посланий. И стала я переживать, что воспользовалась своим знанием во вред человеку, пусть даже и такому, каким оказался он. Одолевают меня мысли, что он был душевнобольной, а я не проявила милосердия, устала от его оскорблений и письменного шантажа (он еще грозил мне, что будет писать на меня жалобы куда только можно). Для того чтоб Вы поверили, я приведу его последнее письмо, но не буду из уважения к Вам писать маты. Вот его, матушка, письмо: “Ты, сука, ведьма, еще живая? Подмой свою …, тебя скоро будет … прокурор. Я не успокоюсь, пока тебя не угроблю. Драная …, я тебя … во все старые дыры. Ненавижу всех и тебя, анафема всем и тебе. Твои дедки, бабки … им в пасть. Псам тебя скормлю. Скальп с живой сниму. Буду крестом тебя … Сдохни, околей. Сдохните все. Всех ненавижу. Проклятье всем до двенадцатого колена. Будешь кровь полоскать после своих родных. Всех вас покромсаю на куски…” Матушка Наталья, дальше написаны такие фразы, что лучше их Вам не читать. Написала все это Вам на суд Ваш и на суд таких же, как я, мастеров. В народе говорят: “Взбесившихся псов убивают, чтоб они не покусали людей и не порвали их клыками”. Конечно, это человек больной, и он не мог знать, что любой хороший мастер может, не зная имени и адреса, покарать за незаслуженную обиду. Вот я и сделала это. Ответьте мне, права я или нет?»