Чашу брачную, святой платок».
Из загорного студенца почерпну я святой воды,
Посредь леса дремучего очерчусь я чертою призрачной.
Заговариваю свое ненаглядное дитятко
Над чашею брачною, пред свечой обручальною,
Умываю своему дитятку чистое личико,
Утираю святым платком его уста сахарные,
Очи ясные, чело думное, ланиты красные,
Кудри русые, поступь борзую.
Будь ты, мое дитятко ненаглядное,
Светлее солнышка ясного,
Милее вешнего дня,
Чище ключевой воды,
Белее ярого воска,
Крепче камня горючего алатыря.
Отвожу я от тебя кровью материнской
Черта страшного,
Отгоняю вихря буйного,
Чужого домового,
Охраняю от ведьмы киевской,
От злой сестры ее муромской,
От злого ведуна,
Отмахиваю от ворона вещего,
От вороны-каркуньи, заслоняю от еретика,
От мудрого чернокнижника,
От заговорного кудесника,
От ярова волхва, от слепого знахаря.
И будь ты, мое дитятко,
Моим словом крепкий в ночи и полуночи,
В часу и получасье, в пути и дороженьке,
Во сне и наяву укрыт от силы вражьей,
От нечистых духов, от любого оружия,
От горя, от беды, от смерти напрасной,
Сохранен на воде от потопленья,
Укрыт в огне от сгоренья.
А придет час твой смертный,
И ты вспомни, мое дитятко,
Про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль.
Обернись на родину славную,
Ударь ей челом седмирежды,
Распростись с родным и кровным,
Припади к сырой земле
И засни сном сладким, непробудным.
А будь, мое слово, сильнее воды, выше горы,
Тяжелее злата, крепче камня булата,
Крепче камня алатыря, могучей богатыря.
А кто вздумает моего дитятку
Обморочить и изурочить,
Тому скрыться за горы Азаратские,
В бездны преисподние,
В смолу кипучую, в жар палючий.
И будут его чары ему не в чары,
Мороченья ему не в мороченья,
Изуроченья ему не в изуроченья.
Отдаю я тебе, своему дитятку,
Всю силу, которую я имею. Аминь.