Я спешно вернулась в комнату. Со двора донёсся тихий скрип, подбежав к окну, я увидела, как раскачиваются качели… Ни один листок на деревьях не шелохнулся, значит, ветра не было…
Началось мучительное ожидание рассвета… Вдруг почудилось чьё-то холодное могильное дыхание… Нет, это не дуновение ветра — окна моей спальни были закрыты. К своему стыду, я боялась открыть глаза, подобно ребёнку, послушавшему на ночь страшную историю. Иногда мне мерещилось, как из коридора доносится топот маленьких девичьих ножек.
Утром я спросила деревенскую девушку, ставшую кухаркой на время моего пребывания в доме графа:
— Этот дом прославился мрачными событиями?
Услышав мой вопрос, девушка не смогла скрыть удивления. В её глазах будто бы звучал вопрос: "а разве вам ничего не известно?".
— Не знаю, барыня, — наконец, пробормотала она, опустив глаза.
— А кто знает? — не сдавалась я.
— Может, барин знает, — нехотя произнесла кухарка.
Я вышла во двор, который постепенно начал оживать. Слуги из деревни пришли сразу же после рассвета, как обещал граф.
На мои вопросы, что произошло в этом доме, все отвечали одно: "может, барин знает?", при этом испугано осеняя себя крестным знаменем, глядя на дом исподлобья.
Не составило труда заметить, что селяне испугано обходят качели.
Вскоре приехал сам граф Романцев.
— Позвольте узнать факты, которые вы скрыли от меня, — произнесла я учтиво, но настойчиво. — В этом доме есть нечто необъяснимо-пугающее. Ваши люди бояться тут оставаться на ночь…
— Александра Осиповна, я пытался предупредить вас, — ответил граф спокойно.
— Простите за резкость, но вы вели себя странно, и ваши намёки оказались непонятны. Почему вы не решились прямо объяснить мне, что происходит в вашем доме?
— Я опасался, что вы сочтёте меня сумасшедшим. Простите, но мне хотелось, чтобы вы заранее сами убедились в истинности моих слов! Мне очень жаль, если я причинил вам беспокойство, — граф искренне извинялся, — прошу понимания, я устал, что мои слова считают вымыслом полоумного!
Мы прошли на веранду, накрытую к завтраку. Я терпеливо ждала, когда Романцев приступит к рассказу.
— Два года назад меня постигло несчастье, — начал граф печально, — умерла моя невеста Валенька. Позвольте мне не вдаваться в подробности… Примерно через месяц в этом доме умерла Лизанька, моя младшая сестра, портрет которой висит в гостиной.
Мне с трудом удалось найти нужные слова утешения.
— После смерти сестры я не могу жить в этом доме… Позднее выяснилось, что необъяснимое волнение преследует не только меня… Все, кто останавливались здесь, жаловались на странное беспокойство и могильный холод… им казалось, что за ними кто-то наблюдает… билась посуда, падали предметы, ночью слышался топот по коридору… Никто не может спокойно оставаться в доме на ночь, — заключил граф.