— Милая Александрин, — прервался он, видя мою растерянность, — не следует поддаваться мрачным мыслям, пока мы не располагаем ничем кроме светских сплетен… Завтра получим возможность переговорить с возможными подозреваемыми, тогда и поразмыслим.
— Вы правы, мой дорогой Мишель, — согласилась я, — предлагаю посвятить наше время прогулке. Тут очень красиво, думаю, вы смогли сами в этом убедиться…
На прогулке с Мишелем время пролетает незаметно, и мы нередко, увлекшись непринуждённой беседой, оказываемся в незнакомой местности. Так и на этот раз, заблудившись, мы едва успели вернуться до заката.
Стол был накрыт к ужину, но никого из слуг графа в доме уже не осталось — все ушли, как только солнце начало клониться к закату. Поэтому за ужином нам прислуживала моя горничная.
Рядом с Мишелем приближающаяся ночь не казалась мне пугающей, я чувствовала себя защищённой. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы развеять мой страх.
— Александрин, вы как ребёнок боитесь темноты? — шутил он.
Я смущённо молчала в ответ.
— Если бы эта девочка могла заговорить с нами! — задумалась я. — Может, она подсказала бы нам нужный шаг…
— Вы, действительно, желаете поговорить с ней? — спросил Мишель настороженно, его голос показался мне демоническим.
Я кивнула, не понимая, как это можно утроить. Её дух поселился здесь, но лишь безмолвно насылает на нас страх и ужас…
Мы сели за стол в гостиной, направив зеркало на портрет Лизаньки, а возле зеркала поставили две свечи. Её отражение смотрело на нас печальным взором.
— Я никогда не видела подобных спиритических сеансов, — сказала я взволновано.
— Это не спиритический сеанс, — немного обиженно возразил Мишель, — душа, безмолвно наблюдавшая за нами, теперь заговорит при помощи зеркала… Смотрите ей в глаза, и вы мысленно услышите её ответ…
Видя мой испуг, Мишель взял меня за руку. Мы устроились напротив зеркала. С трудом преодолев страх, я взглянула в глаза мёртвой девочки. В зеркале отражение портрета, освещённое дрожащим пламенем свечей, казалось живым и подвижным, выражения лица плавно изменялись: печаль, мольба, гнев, отчаяние… Она ждала наших вопросов.
— Что произошло с вами? — спросил Мишель.
Ответа не последовало. Ветер ворвался в комнату, задув свечи. Я с трудом сдержала крик, и почувствовала, что задыхаюсь от охватившего ужаса. Мишель крепче сжал мою руку, что придало мне уверенности. Когда глаза привыкли к темноте, мы увидели на стекле зеркала глубокую трещину. Отражение было перечёркнуто по диагонали неровной чертой.
— Ей не дают возможности ответить, — с досадой произнёс Мишель.