Потом жрец достал два ножа и протянул жениху и невесте. Норн сразу уколол палец и оставил то ли отпечатки, то ли знаки на лбу принесённых статуэток всех четверых божеств, поцеловав последнее изображение, а вот норина замешкалась. Жениху пришлось взять всё в свои руки.
Невеста вздрогнула и дёрнулась, когда на коже выступила капля крови, и безропотно позволила провести над собой тот же ритуал.
Платок им дали один на двоих – символично. Муж и жена – единое целое.
Согласие богов на заключение союза было получено, – в чём оно выражалось, так и не поняла – и молодые принесли брачные клятвы.
Запел хор певчих, славословя богов, новобрачных, желая процветания и продолжения в детях.
Под слова: «Славься, Аманея, Богиня жизни, расцветающая в душах любовью» новобрачные поцеловались.
Я отвернулась: неприятно смотреть, как он её целует. Странно, когда норн целовал норину Доррану, не чувствовала такого, как теперь – досады и сожаления. К счастью, всё быстро прошло, хотя осадок остался.
Взяв жену под руку, хозяин поблагодарил жреца и отправился принимать поздравления.
Дядя что-то шепнул ему на ухо – норн отмахнулся, повернувшись к нему спиной.
Я потихоньку пробралась к ковровой дорожке, развязала мешочек с зерном и замерла, ожидая, когда закончится поток поздравлений. Наконец распорядитель шикнул, чтобы начинала, и я поспешила осыпать новобрачных символом плодородия.
Норина Мирабель смутилась, робко сжимая руку супруга, норн же не обратил на зерно никакого внимания. И на меня тоже, лишь в дверях бросив вскользь, не глядя, чтобы возвращалась домой.
Я и пошла под охраной пары слуг, а молодожёны направились в Ратушу – сделать официальную запись о браке в специальной книге и внести изменения в паспорта. Вернее, изменения вносили только в паспорт хозяина. Госпоже же должны были выдать новый по прошествии какого-то времени.
Вечером особняк наполнился шумными гостями. Они угомонились глубоко за полночь.
Слуги и хыры сбились с ног. В том числе и я, исполнявшая обязанности обыкновенной служанки. К счастью, сняла каблуки, чем оказала неоценимую услугу ногам. Но к концу праздничного ужина они всё равно гудели.
В полночь меня послали готовить молодым спальню.
Я с трудом передвигалась. Хотелось подняться к себе, завалиться на кровать и уснуть, не раздеваясь. Но, увы, приходилось застилать кровать обязательной белой батистовой простынёй, душить бельё любимыми духами невесты (меня ими снабдила бывшая горничная норины), согревать постель грелками, разводить огонь в камине, зажигать курительницы, устанавливать кристаллы озиза, ставить бокалы, бутылку с вином, тарелку с фруктами – и много чего ещё.