День летел, как пуля из ружья. В три часа пятнадцать минут Максимов с папочкой в руке стоял на гулкой площадке четвертого этажа и с интересом разглядывал двери. У старушки нет глазка, у Синицыных есть, но не объемный – из квартиры не увидишь, кто выходит от Каляжных и кто спускается по лестнице. Зато у Малеевых – не глазок, а целый вытаращенный глаз. Еще одно подтверждение?
А в чем тогда подвох?
Интуиция подводит редко, но он был вынужден отрабатывать все квартиры. В тринадцатой дребезжащий старческий голос послал его конкретно. Не надо бабушке никаких «мудофонов», так и шастают, ворье проклятое, не знают, что и выдумать. Но бабушку не проведешь – она умеет проницать через запертые двери, и если жулик немедленно не уберется, то случится тако-ое…
Размышляя об особенностях старческого маразма, он позвонил в четырнадцатую квартиру. Отворили легко и просто – крепенькая девица в шортиках и с ватрушкой в кулаке. Двигая хорошо развитыми челюстями, она внимательно выслушала представительного мужчину, работающего «по поручению Марь Семеновны из второй квартиры», собирающего подписи за установку домофона и даже сующего ей под нос какие-то списки жильцов с печатями и поддельными подписями. Дожевав ватрушку, девушка вытерла пальцы о шорты и предложила мужчине войти в квартиру – не возражает ли тот попить чаю? Максимов не возражал, вытер ноги о коврик и шагнул в прихожую, где сейчас же был неприятно поражен. Подошел огромный мраморный дог, сел рядом с сыщиком и крепко зевнул. Представив собственное достоинство, исчезающее в этой бездонной жутковатой пасти, Максимов ощутил горячую испарину.
– А это Тяпа, – рассмеялась девушка. – Малосский дог. Правда, миленький?
– Славная собачушка… – просипел Максимов, стараясь не шевелиться. «Собачушку» явно с утра не покормили. Она обнюхивала сыщика с таким же интересом, как если бы обнюхивала свежую говяжью косточку.
– Может в горло вцепиться, – простодушно объясняла девушка. – Но вряд ли станет это делать без моей команды.
– Вы уж не давайте ему команду, хорошо? – попросил Максимов.
– Хорошо, не буду, – покладисто согласилась девчушка. – Я где-то читала, что в Израиле запретили этих очаровашек. Подвергают насильственной стерилизации. Представляете, какие изуверы! Якобы малосский дог набросился на толпу из двенадцати человек, всех покусал, двое потом в больнице скончались. Врут, наверное. Наш Тяпа совсем не такой. Правда, бульку недавно во дворе порвал, но булька сама напросилась, да и хозяин ее – последний дурак…
– Вы знаете, я, пожалуй, пойду, – пробормотал Максимов. – Дела надо делать, все такое…