– Все политики такие, не только в Германии, – вставил я.
– Знаете, о немцах говорят, что они всегда разрываются между звездами и картошкой. Вот наши сегодняшние деятели явно ближе к картошке, чем к звездам…
– А иные уже в пюре превратились, – поддакнул я, вызвав смех Ацуби. – Но для политика лучше быть ближе к картошке, чем витать в облаках.
– Они и в картошке витают – вот в чем трагедия. Некомпетентны и заносчивы. Заложники своих кресел…
– Вы сегодня говорите, как Фидель Кастро, – заметил я.
Шнайдер улыбнулся:
– Невольно покраснеешь и «Капитал» Маркса читать начнешь!.. Еще одна наша беда – исполнительность на грани глупости. У вас, в бывшем соцлагере, беда, потому что никто законов не исполняет. А у нас беда, потому что слишком рьяно исполняют. Вот пойдут теперь толпы «негосударственно преследуемых» – посмотрим, какое столпотворение будет. Что еще нас ждет?.. Впрочем, есть решение закрыть наш лагерь, – искоса посмотрел он на меня. – Вы уже слышали?
– Да, что-то краем уха… Но только очень дальним краем…
И мы принялись обсуждать эту невеселую весть. Хватило до самого лагеря, где мы распрощались: Ацуби со Шнайдером отправились в здание, а я зашагал к вокзалу.
С днем рождения тебя, родной! Желаю и дальше на мир без очков смотреть и одних красивых женщин видеть, врагом бутылки не бывать, косяк не забывать и живую жизнь на рифмы не натягивать. О себе ничего утешительного сказать не могу. Вновь какая-то мерзость напала, стыдно даже признаться: правое яичко ноет, свербит, как будто из мошонки наружу просится. А что ему снаружи надо: всмятку или вкрутую переродиться?.. Новую жизнь начать?.. И что за мразота ко мне постоянно вяжется?.. И, главное, невидимая, вроде биооружия. Что прикажешь делать?.. Как до яичка дотянуться?.. Мошонку резать?.. И как будто при ходьбе даже мешать стало. Ну, известно, плохому ходоку… И отрезать – тоже нельзя: какой уж ходок без этого?.. И куда вообще тогда идти?.. Ухогорлонос говорит, что это проклятый тиннитус уже до нижнего этажа дотянулся. И зудозвон теперь все тело, насквозь, от плеча до мошонки, пробирает. Что делать?.. Поплелся к Яичнику. Он перчатки натянул, велел на живот лечь, колени к подбородку подтянуть… В общем, страшно даже вспоминать… Чистый козел опущения, как тот Лунгарь, что Выхристюком оказался.
Потом этот яйцевед говорит, что, на его яйцевой взгляд, все в порядке – яичко не спящее, не слоновое, не увеличено и не ущемлено. Приказал широкие трусы носить и алкоголя меньше пить. Ему легко говорить, у самого – вид цветущий, надменный. Вот тварь мудевая, вампир желточно-белочный!.. Чего уж, кажется, задаваться, если в мошонках целый день копаешься?.. Нет, туда же, над жертвами издеваться, гадина яйцеведная! Иуда-кастратор!