Она неожиданно рассмеялась. С трудом удерживая на пятках согнутое пополам тело, она вся сотрясалась от смеха. Сначала она смеялась зло, издевательски, но надолго ее не хватило, и смех ее стал просто веселым. Высмеявшись, она становится оживленной и добродушной.
– Это ничего, что голый. Договор есть договор.
– Ты уж меня прости, но мне бы и старые брюки вполне подошли, может, одолжишь на время?
– Так и быть, я тоже разденусь для вас догола. Вы же собирались меня фотографировать. Если мы оба будем голыми, стесняться нечего, правда?
– Смотреть на голого мужчину – это же ужасно.
– Ошибаетесь, – бесстрастно отвечает она и начинает быстро раздеваться. Блузка… юбка… лифчик… – До чего противный этот ящик. Я просто не могу уже выносить его.
Совершенно обнаженная, она стоит передо мной. На губах – чуть заметный вызов. Но в глазах – мрачная мольба. Обнаженная, она ни капельки не выглядит обнаженной. Ей слишком идет нагота. Но мне она не идет. Особенно торчащая из ящика нижняя часть тела выглядит более чем комично.
– Может, ты хоть на минутку закроешь глаза? Или отвернешься…
– С удовольствием.
В голосе ее смех. Она отворачивается и прислоняется плечом к стене коридора. Снимая сапоги, я чувствую, как всего меня бьет мелкая дрожь. Я тихо вылезаю из ящика и, крадучись подойдя к ней сзади, охватываю руками ее плечи. Она не сопротивляется, а я, сокращая и сокращая отделяющее нас расстояние, настойчиво убеждаю себя, что это расстояние обязан сохранять вечно.
– А вдруг сэнсэй вернется, ничего?…
– Вряд ли вернется. Он и не собирался возвращаться…
– Как пахнут твои волосы…
– Нескладная…
– Признаюсь. Я был ненастоящим.
– Молчи…
– А вот записки – настоящие. Они мне достались от настоящего человека-ящика после его смерти.
Я обливаюсь потом…
(Вряд ли нужно предупреждать, что все в этих предсмертных записках – чистая правда, что они представляют собой искреннее признание. Умирающий всегда испытывает непонятную зависть, ревность к тем, кто остается после его смерти. Среди них обязательно найдутся маловеры, до мозга костей пропитанные досадой на фальшивый вексель, именуемый «истиной», – они будут стремиться к тому, чтобы хоть крышку гроба заколотить гвоздями «лжи». Только не следует воспринимать их как обычные предсмертные записки.)
Во сне и человек-ящик снимает с себя ящик.
ВИДИТ ЛИ ОН СОН О ТОМ, ЧТО БЫЛО ДО ТОГО, КАК ОН НАЧАЛ ЖИЗНЬ В ЯЩИКЕ, ИЛИ ВИДИТ СОН О СВОЕЙ ЖИЗНИ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПОКИНУЛ ЯЩИК…
Дом, к которому я направлялся, стоял на холме, так сказать, у выхода из города. Я проделал бесконечно длинный путь в конной повозке и вот наконец подъехал к воротам дома. Судя по расстоянию, дом, возможно, стоит не у выхода из города, а скорее у входа в него.