Уже вторую неделю Андрей занимал кабинет Павла Николаевича, сидел в его кресле. Про себя этот нелегкий процесс внедрения в новую роль новый босс шутливо называл на флотский манер — "осмотреться в отсеках!" Надо сказать, что "осматривался" он умело. Сразу же определил ценность и потенциал всех сотрудников. Каждый раз, когда Марья Ивановна входила к нему (по вызову или по велению сердца), первой ее мыслью было: "Что он ей скажет на этот раз? Ведь от пристального взгляда шефа ничего нельзя скрыть. Господи, помилуй!" И это при том, что она была глубоко неверующей женщиной, почти ведьмой. Еще более двойственное впечатление произвел на нее Виктор Степанович, которого Андрей в интересах дела велел ей обольстить. Этот "чей-то сынок" был красив, хорошо образован, с манерами, но своим бабьим сердцем Марья Ивановна чувствовала от него какой-то холодок, как от потустороннего существа. На первый взгляд могло показаться, что Виктора Степановича ничего на свете не интересует, кроме девицы, которую он притащил с собой. На прозорливый взгляд мадам Андрейченко, девица — обыкновенная валютная пустышка, кусок сочного мяса с дыркой, но ухажер вел себя с ней так, словно находился на необитаемом острове, где иных женщин не предвидится очень долго. Краля за весь вечер произнесла всего несколько фраз, как и положено такого рода профурсеткам, зато глазами, ножками и грудями разыгрывала целые симфонии, от которых мужская половина ресторанного зала тихо млела. Один темноликий джигит не выдержал эротического напряжения, излучаемого девицей, выскочил из-за своего столика и подошел к ним. Чинно изогнувшись и пылая бешеными очами, он пригласил девицу танцевать. Пикантность ситуации была в том, что никакой музыки в это время в ресторане не звучало. Красотка рванулась навстречу первобытному любовному зову, и даже кавалер Виктор Степанович чуть было замешкался, но выручил Андрей.
— Проваливай, кацо, — вежливо посоветовал он, — за мадам уже уплачено.
Джигит встретился с ним взглядом и скороговоркой пробурчал:
— Можем цену перебить.
— В другом месте, — спокойно заметил Андрей, — и в другое время.
Кавказец открыл было рот, чтобы сказать что-то дерзкое, но из-за соседнего стола приподнялась охрана босса, и тот пристыжено ретировался.
Когда все же заиграла музыка и Виктор Степанович повел партнершу выплясывать, Марья Ивановна наклонилась к уху своего безответного возлюбленного:
— Как хочешь, Андрюша. Или этот перец — обыкновенный придурок, или он не тот, за кого себя выдает. Я это сердцем чую...
Андрей пристально посмотрел на свою даму, отчего у нее в груди и в животе что-то сладко екнуло и растеклось жаром. Через несколько минут он предложил вернувшемуся за столик Виктору Степановичу сходить размяться. В мраморном гальюне, проверив отсутствие случайных ушей, Андрей запросто посоветовал своему куратору: