- Деньги – дело наживное, как говорят русские. Я - деловой человек.
- Русские в таких случаях отвечают: Бог в помощь.
Собакин перевел разговор.
- Интересно послушать мнение делового человека о случившейся трагедии. Что вы думаете о докторе Зяблицком?
Шварц пожал плечами.
- Характер у него был скрытный. Умён. Последнее время был весь - лихорадка.
- Интересно. В чем это выражалось?
- В быстрой смене настроений. Пить стал много. Раньше за ним этого не наблюдалось. Очень выдержанный господин был этот доктор. А вот в начале этого года, на ваше Рождество, когда я вернулся из Дрездена, Михаила Лаврентьевича как будто подменили. Я тогда в шутку его спросил: «Что с вами, доктор? Вы, как говорят русские, не в себе. Влюбились или много в карты проиграли?». Он как-то странно на меня посмотрел и сказал: «Первое, которое хуже второго». Я не понял, а он объяснил: « Страсть, если быстро не проходит - болезнь злокачественная. Это я вам, как врач говорю».
- Так у него была страсть? К кому же?
- Не знаю. Тогда в гостиную, где мы разговаривали, вошли дамы и наша беседа прекратилась. Больше мы к ней не возвращались.
- А у вас есть подозрение, кто был предметом увлечения доктора?
- Нет. Говорю вам, господин Зяблицкий, при всей своей общительности, был очень закрытым человеком во всем, что касалось его лично.
- Как он относился к Анастасии Дмитриевне?
- Сейчас, после всех этих событий, мне кажется, что неприязненно, хотя он это скрывал, как любой воспитанный человек. По-моему, его раздражала её категоричность в суждениях, высокомерность, заносчивость.
- Мог он быть в неё влюблён и нарочитой неприязненностью скрывать свое чувство?
- Не знаю, – развел руками немец. – У вас говорят: «чужая душа – потёмки».
- А мог Зяблицкий быть влюблённым в Турусову?
- Ларису Аркадьевну? Я не замечал его особых знаков внимания к ней. Михаил Лаврентьевич при мне никогда не стремился завладеть её вниманием, остаться с ней наедине, долго разговаривать или делать комплименты. Потом, как мне кажется, её характер и религиозные наклонности не способствуют развитию к ней нежных чувств.
- А как она относилась к доктору?
- Ровно, доброжелательно, как и ко всем.
- Скажите, почему вы в разговоре с Зяблицким упомянули о проигрыше в карты? Он что, был игрок?
- Не думаю. Я это сказал просто так, как пример пагубного увлечения, от которого можно быть не в себе. Доктор, когда мы вечерами уговаривали его поиграть с нами в карты, всё время в них сбивался и говорил, что более пустого времяпровождения он не знает. Михаил Лаврентьевич предпочитал шахматы.