- Конечно-конечно. Я только хотела сказать, что покойный Николай очень ценил ваш талант. Поэтому-то я и хочу, как можно скорее, выполнить бывшую между вами денежную договоренность.
- Так ведь он обещал мне десять тысяч, если я предоставлю ему за четыре дня сведения, где находится его племянница. Я, должно быть, обременю вас такой суммой? Это большие деньги. Насколько я знаю, вы небогаты.
Турусова помолчала. Понять, как она реагирует на те или иные слова было невозможно. Её лицо плотно окутывала чёрная дымка вуали.
– Скоро объявят завещание. Его содержание я знаю заранее. Николай Матвеевич не скрывал от семьи своих распоряжений в случае непредвиденной смерти. После оглашения и утверждения его воли я становлюсь основной наследницей капиталов семьи. Меньшая его часть остаётся у Анны Матвеевны. В связи с этим, я думаю, что сразу могу изыскать требуемую сумму, даже не дожидаясь вступления в права наследства.
- Вы хорошо осведомлены о своих правах, сударыня. Но, дело, видите ли, в том, что следствие ещё не закончено.
- Но ведь убийца найден!
- У меня есть основания полагать, что у Зяблицкого был сообщник, вернее – сообщница. Она и была заказчицей убийства Анастасии Арефьевой.
- И кто же это? – ровным, ничего не выражающим голосом, спросила женщина.
«Ну и выдержка!» - одновременно подумали оба сыщика и Канделябров за дверью.
- Вы самая и есть, – отчеканил Брюс.
- Я? Я? Вы с ума сошли! – низким голосом произнесла Турусова. – Ваши шутки неуместны.
- Я не шучу. Вы подговорили доктора дать Анастасии смертельную дозу морфия.
- И у вас есть тому доказательства?
- У меня есть свидетели, подтверждающие ваши тайные встречи с Зяблицким в Филипповском переулке на Арбате.
- В Филипповском переулке? – переспросила ошарашенная Лариса Аркадьевна. – Так вы узнали о Филипповском переулке? Мне стыдно, господа, но я надеюсь, что вы, как люди чести, не станете злоупотреблять этим прискорбным фактом моей биографии. Я нашла в себе силы избавиться от этой пагубной привязанности. Знали бы вы, как мне сейчас тяжело. Падение может случиться с каждым. В наказание Господь отнял у меня самых дорогих мне людей. Теперь, я надеюсь церковным покаянием и милосердными делами искупить мой грех.
- Милосердными делами? – повторил за ней Собакин. – Сударыня, за такой грех полагается каторга!
- Каторга за любовное приключение? – возмутилась Турусова. - По какому такому закону?
- Не за «любовное приключение», как вы изволили выразиться, а за преступление. Вы с Зяблицким убили Анастасию.
- Вы сошли с ума, господин Собакин. У вас навязчивая идея. Причем здесь Зяблицкий? Я говорю о Людвиге Шварце, нашем управляющем.