Старый Гу не мог нахвалиться выносливостью мула. Без него да без этой телеги на резиновых шинах, которую одолжил ему свояк Ху Тай, им бы не переправиться через две реки, не добраться засветло до дому.
В полях еще работали, шла прополка. Крестьяне с любопытством поглядывали на телегу, на мула, на седоков, бормоча про себя:
— Новую, что ли, купил старик? Урожай еще не собран, откуда же у него деньги?
Но задумываться было некогда, и люди снова сгибались над темнеющим полем, тщательно выпалывая сорняки.
Дорога шла в гору. Телега медленно проезжала мимо полей гаоляна, проса, конопли, зеленых бобов. За невысокими глинобитными стенами росли плодовые деревья, ветви их то тут, то там свешивались через стену. Почти все плоды были еще зеленые, но кое-где уже заманчиво алели и созревшие. Из садов доносились голоса: людям не терпелось полюбоваться на яблоки, которые день ото дня наливались все больше.
Миновав сады, телега выехала на деревенскую улицу. Перед воротами школы, сидя на корточках, отдыхали крестьяне. На театральной площадке было пусто, но у стены и под окном кооператива тоже расположилось несколько человек, лениво переговариваясь между собой.
Появление двуколки на резиновых шинах привлекло всеобщее внимание. Одни подбегали, чтобы поздороваться с седоками, другие кричали, не вставая с места:
— Где ты раздобыл такую телегу? А мул? Смотрите, какой видный!
Бормоча что-то невнятное, старый Гу спрыгнул с передка и, схватив мула под уздцы, так быстро свернул за угол к своему дому, что дочь даже не успела окликнуть знакомых.
Гу Юну едва минуло четырнадцать лет, когда он со своим старшим братом пришел в деревню Теплые Воды. Он нанялся в пастухи, а брат стал батрачить. Прошло много времени, прежде чем они, наконец, смогли взять в аренду плохонький участок земли. Жизнь их проходила в неустанном труде, оба день и ночь надрывались на работе, орошая своим по́том бесплодную почву.
Шли годы, сменялись правительства и правители. Братья понемногу становились на ноги, приобретали землю. Рабочих рук хватало с избытком: все шестнадцать членов семьи — мужчины и женщины, старые и молодые — выходили в поле.
За полвека их хозяйство разрослось, приходилось иногда нанимать поденщиков. Они скупали землю у разоренных крестьян, у прокутившихся сынков окрестных помещиков. Сначала Гу Юн заворачивал документы на землю просто в бумагу, потом уже в материю, а когда их набралось много, завел для них особую шкатулку. У помещика Ли Цзы-цзюня он купил дом с двумя дворами. В деревне говорили, что, должно быть, предки Гу Юна погребены на счастливом месте, оттого так везет ему: и детей у него много, и денег, и земли хватает.