— Вот иероглиф «фын», из слова «фынфу», означает — много, излишек. А это иероглиф «и», из слова «ифу», — платье, которое мы носим… — рассыпался серебром голосок Хэйни, стоявшей у доски.
«Какие там излишки в одежде?! Пошла ты к…» — Дун Гуй-хуа поднялась, окинув сердитым взглядом Хэйни, а ведь она всегда любила ее, — и вышла во двор.
Впервые она так рано уходила из школы. Ее охватила тоска. Переулок был пуст. Только лениво плелись две собаки, высунув язык от жары.
Ей не хотелось возвращаться домой, и она пошла к жене пастуха — Чжоу Юэ-ин, своей заместительнице по Женскому союзу. Уж с ней-то она поговорит по душам.
Слухи, вызванные появлением новой телеги Гу Юна, постепенно распространились по всей округе. Кое у кого были, конечно, и более точные сведения из достоверных источников. Но и они передавались со всевозможными добавлениями, в которых люди выражали свои мечты и надежды. Все слухи, однако, сходились на одном: коммунисты снова пришли на помощь беднякам, коммунисты создают для них новую жизнь, богачам придется плохо.
Располагаясь в полдень в тени деревьев, крестьяне невольно смотрели вдаль, на долину реки Сангань, где уже пылало пламя мести, они пересчитывали по пальцам помещиков, прославившихся на всю округу своими злодеяниями. Всякое сообщение о наказании их, о разделе их имущества вызывало радостное оживление.
Здесь, в Теплых Водах, уже судили двух помещиков. Кое-кому удалось получить долю при разделе, и эти чувствовали благодарность к коммунистам. Но были и недовольные. Обвиняя деревенское руководство в несправедливости, они все еще ждали своего часа, чтобы высказать открыто ненависть к угнетателям и получить свою долю земли.
Все чаще собирались бедняки в поле, сходились по вечерам на улицах и в переулках. Толковали все об одном: о расчетах с помещиками.
А среди зажиточных крестьян росла тревога: вот расправятся с помещиками — и возьмутся за кулаков, расправятся с кулаками — как бы не взялись за середняков. Они тоже сходились вместе, обменивались новостями, переглядывались, шептались. Завидев постороннего, они заводили разговор о погоде, о женщинах, принимались выколачивать трубки.
Все как-то сразу переменились, стали очень понятливыми. Стоило появиться кому-нибудь из района либо отлучиться Чжан Юй-миню с Чэн Жэнем, как по деревне распространялись слухи, что активисты отправились за указаниями, что передел вот-вот начнется. От волнения крестьяне бросали полевые работы и только и делали, что ходили друг к другу в надежде узнать что-нибудь новенькое.