— Едва с ножен была стерта пыль, они предстали перед Ренато именно такими, какими он ожидал их увидеть. Ничего не скажешь: славное оружие, сразу видно руку большого мастера! Бляхи, без сомнения, были из чистого золота. Эфес украшали изрядно потемневшие от долгого заточения изумруды и топазы. Однако Ренато почему-то не решался вынуть клинок: непонятный страх удерживал его. Наконец резким движением он рванул рукоять меча.
Свет осеннего солнца, рассекавший сквозь полуприкрытые ставни комнатные сумерки, его тонкие, как стрелы, лучи, вонзавшиеся в самые укромные уголки покоев, яркие языки ненароком взбудораженного пламени — все это было ничто в сравнении с ослепительным сверканием клинка! От невыносимого блеска Ренато невольно зажмурил глаза, хотя в старинной зале царил всегдашний полумрак. Дело в том, что клинок, казалось, источал собственный слепящий свет. Безупречно отполированная поверхность клинка сохранила первозданную гладь. С первого взгляда можно было подумать, что он выкован из листового золота. Но где-то в глубине клинка таилась зловещая чернота (вовсе не затмевавшая его сияющей прозрачности), которая роднила загадочный материал скорее с топазом или редким восточным камнем. Сквозь полупрозрачное лезвие клинка Ренато мог различить извивавшиеся языки каминного пламени. Клинок был столь тонок, что казалось, у него вообще не было ни толщины, ни лезвия, ни ребер. Его, наверное, можно было согнуть и искорежить, если бы не таинственный способ закалки, сделавший его твердым и гибким, как и подобает всякому доброму стальному клинку.
«Черт побери!» — только и вырвалось у Ренато. Он поднес клинок к большому пальцу, чтобы проверить остроту лезвия. Лучше бы он этого никогда не делал! Кончик пальца вместе с ногтем тотчас отлетел прочь. Ренато даже почудилось, что он не ощутил ни малейшего нажима со стороны лезвия. Точнее, именно в этом-то все и заключалось. Лезвие клинка прошло сквозь подушечку и ноготь, будто не задев их вовсе и не причинив при этом никакой боли. Но стоило только Ренато спустя мгновение едва пошевелить рукой, как кончик пальца отвалился, и он почувствовал жгучую боль.
«Черт побери! — снова воскликнул Ренато. — Вот это клинок!»
Взяв отложенный было меч, Ренато решил испробовать его на чем-нибудь потверже. Он протянул меч к полену, один конец которого горел в камине, а другой лежал на тагане. Не успел меч коснуться полена, как тот послушно раскололся, обнажив необыкновенно четкий срез.
В этот момент клинок зарделся косыми бликами от каминного пламени. На его поверхности, точно в пылающем медном зеркале, неожиданно выступили когда-то выгравированные слова. Окутанные неуловимой дымкой, они появились как бы из недр клинка и выглядели совершенно невесомыми, словно начертанные солнечной пылью на едва уловимом дуновении ветра.