— Армия вашего величества привыкла побеждать, — льстивым голосом сказал кто-то из свиты.
— Вы так думаете? Посмотрим!
— Вы победите, государь, несомненно! — сказал Дюрок; этими словами он хотел развлечь императора.
— Я сам бы не сомневался в победе, если бы корпус маршала Бернадота был здесь. Но, увы, его нет в такой решительный день! Содействие этого корпуса дало бы мне верную победу.
— Не отчаивайтесь, ваше величество!
— Что ты сказал, Дюрок? Я отчаиваюсь? Ты с ума сошёл! Повторяю, я верю в мою счастливую звезду. Скачите к Даву и к Нею и моим именем скажите, чтобы они спешили к назначенным местам, в тыл русским, — обратился Наполеон к своим адъютантам. Те понеслись с приказаниями.
Потом Наполеон призвал маршалов Сульта, Ожеро и Мюрата и каждому из них распределил, где он должен занять позицию.
Лично себе Наполеон оставил командование гвардией.
Французские войска стали строиться. Наш главнокомандующий отдал приказ открыть огонь, и шестьдесят орудий грянули в неприятелей, выходивших из Эйлау; ответом на это был огонь восьмидесяти пушек со стороны французов. Земля дрогнула от этого адского грома. Пушечные выстрелы всё усиливались. Открылась страшная канонада.
— Что, юноша, как тебе нравится этот пушечный концерт? — спросил ротмистр Зарницкий у Дурова, с улыбкой на него посматривая; ротмистр и молодой казак стояли вместе во главе эскадрона.
— Ничего, господин ротмистр, — не моргнув глазом, ответил Дуров.
— Голова не кружится? Уши не заложило?
— Нисколько!
— Молодчина, во всей форме молодчина! Трусости в тебе нет.
— Зачем трусить? На войне об этом не думают.
— Герой ты, Дуров! Право, герой!
«Врёт старый дурак Щетина: на казака говорит — девица переряженная. От такого адского грома и шума на что у меня — и то голова кругом ходит, а он и глазом не моргнёт, ровно на парадном смотру стоит!» — думал Пётр Петрович, с удивлением и любовью поглядывая на отважного молодого человека.
— Глянь-ка, ребята, на казака-то.
— А что?
— Ну и мальчонка! Ни робости в нём, ни страха.
— А глаза-то так и горят, видно, и пушка ему нипочём.
— Ещё улыбается. Право слово, смеётся!
— Ну, чудо! Вот так казак! Мал, да удал.
— И конь, братцы, под ним. Страсти!
— Лихой конь! Каков наездник, таков и конь!
— Видал я, братцы, храбрецов «ироев», а такого, как наш казак, не приходилось.
— Где! Одно слово — воин-богатырь!
— Ровно Бова-королевич.
Так переговаривались солдаты, находившиеся вблизи Дурова. Они удивлялись его отваге, да и было чему: молоденький, безусый воин не страшится этого ада; перед его глазами сотнями падают люди, истерзанные, окровавленные. Белый снег пропитывается кровью и становится красным. Повсюду крики, стон, адская пальба; пороховой дым туманит воздух, застилает глаза. От этой поистине ужасной картины ни один мускул не дрогнет на нежном лице казака; он смело глядит в глаза смерти.