— Ну, делать нечего, воля начальства, а иначе не перепустил бы я французов на наш берег.
Ещё пример самоотвержения:
«Подполковник 3-го егерского полка Першин, раненный в бок пулею навылет, не оставил своего батальона и, поддерживаемый двумя егерями, хладнокровно распоряжался, пока не получил приказания отступать. Наградою Першину был Георгиевский крест».
Таковы подвиги наших воинов в неравной борьбе с гениальным полководцем, каким был Наполеон. «Несколько батальонов долго удерживали быстрое нападение целых корпусов неприятельских», — писал Барклай де Толли в донесении государю.
Сами французы удивлялись стойкости и беспримерной храбрости русских воинов.
А Наполеон говорил:
— О, если бы император Александр был моим союзником, я победил бы весь мир, потому что русские солдаты удивительно храбры и неустрашимы, они умеют сражаться.
— Вы говорите, дело было жаркое? — спросил граф Каменский, обращаясь к генералу Беннигсену, который доносил фельдмаршалу о молодцеватом деле наших егерей при реке Вкре.
— Беспримерной храбростью себя покрыли, ваше сиятельство.
— А всё-таки, ваше превосходительство, французы переправились на другой берег.
— Принуждены были отступить, ваше сиятельство: сила на стороне неприятеля. Я покорнейше прошу, ваше сиятельство, награды лицам, которые поименованы в этом списке. — Беннигсен подал бумагу с именами храбрых офицеров, участвовавших в деле при реке Вкре.
— Это что? — спросил граф, принимая список; он рассеянно слушал генерала.
— Наградной список, ваше сиятельство.
— А, список!.. Хорошо, хорошо. Я посмотрю, посмотрю. Знаете ли, генерал, я болен и принуждён сложить с себя звание главнокомандующего; ну, куда мне старику воевать, мне впору на печи лежать.
— Что вы говорите, ваше сиятельство! — Лёгкая, насмешливая улыбка пробежала по губам храброго Беннигсена.
— То говорю, что чувствую. Я стану просить государя снизойти на мою просьбу и уволить меня, старика; глаза у меня стали больно плохи; вот я разговариваю с вами, генерал, а хорошо вас не вижу, в тумане вы мне кажетесь, право!
— Мы — ваши верные помощники, ваше сиятельство!
— Спасибо, генерал! А всё-таки без своих глаз плохо: свой глазок — смотрок. Да и поясница ломит, едва на коне сижу. Состарился я, ваше превосходительство.
«И этой развалине поручена участь нашей многотысячной армии!» — думал Беннигсен, смотря не то с презрением, не то с жалостью на старого фельдмаршала.
В комнате главнокомандующего водворилось молчание; сам фельдмаршал, тяжело дыша, согнувшись, ходил задумчиво; Беннигсен тоже задумался; он думал о том, кто будет новым главнокомандующим, если старик откажется от начальства: «Кутузова не пришлют — он после Аустерлица почти в опале. Кто же будет? Кто займёт этот важный и ответственный пост? Неужели Буксгевден?»