До отряда одиннадцать километров, два перевала, поперек троп лежит подгнивший бурелом.
Наташа ползла. Ни помощников, ни еды, одна лишь слабая надежда встретить наших.
Нет свидетелей ее мук, отчаяния, мужества… Трудно, невозможно представить, как эта худенькая девушка, шатавшаяся от горного ветра, волокла на себе человека в полтора раза тяжелее ее.
Но она волокла, может быть давно потеряв счет времени.
Часовой вздрогнул: что-то непонятное карабкалось к его посту: изодранное, в лохмотьях… Он дал сигнал тревоги.
Пулей вылетел к посту дежурный взвод. Партизаны подняли человека-скелета с огромными глазами и седыми косами…
— Это же Наташа! — ахнул часовой.
Глаза ее долго и безжизненно смотрели на партизан, а потом наполнились слезами:
— Ребята… Он живой… — Она вытянула руку, ободранную до костей. Я… я, кажется, умираю…
Через час ее не стало.
Мощенко из санитарной землянки вернулся спустя два месяца и стал в строй. Ему было двадцать два года, но и он поседел.
* * *
Старожилы Алушты помнят ее до сих пор.
Лена Коровина — прыгунья, волейболистка, плясунья.
Она сама напросилась в отряд и стала начальником санитарной службы.
Бог знает, каким манером она ставила людей на ноги, но из ее санитарных землянок мало кого уносили хоронить.
Ни один каратель не мог обнаружить хозяйство Лены Коровиной, а уж как старались.
У нее была храбрая и безотказная помощница — Галина Гаврош, девушка с мужскими плечами, крепкими мускулистыми ногами. Она взваливала на плечи рослого мужика и несла его через крутой перевал.
Август 1942 года всем памятен и тягостен. Севастополь пал, Крым остался в глубоком тылу, война стучалась в Закавказье.
Впереди зима — пострашнее, чем прошлая. О ней надо думать сейчас. Надежда на лес: на дикие яблоки, груши, орех-фундук. Питание…
С утра до ночи идет партизанская заготовка. Вот Лена напала на орешник: плодов густо-густо. Скорее набрать побольше… Для раненых, истощенных…
Плетенка полным-полна, можно спрятать. Лена нашла удобную щель, выгребла из нее сухой лист и надежно припрятала орех-фундук, как прячет его на зиму хлопотливая белка.
Шорох какой-то!
Она осторожно раздвинула ветки: немцы! Их много: рослые, сытые. Подкрадываются к отряду!
Что же делать? Даже сигнал-выстрел дать нечем! Кричать — не услышат: отряд в ложбине. Лена рванула с себя платок, выскочила на поляну и побежала в сторону отряда… на виду у немцев.
Автоматные очереди перекрестились на ее худой спине.
Выстрелы подняли отряд и спасли его.
Вечером хоронили Лену: она была изрешечена пулями.
Трехкратный партизанский залп проводил ее в последний путь.