Полина Васильевна, обжигаясь, выпила настой, сладко потянулась:
— Часик отдохну, а потом снова ать-два. — Она поднялась, одернула гимнастерку и села напротив меня, Я чувствовал давно: она краешком глаз наблюдала за мной. Сейчас взгляд у нее был прямой, цепкий. — Командир Четвертого района?
— Так точно, Полина Васильевна.
— Как же вас угораздило: в штабе вшей развели?
— Были вши…
— А теперь?
— А теперь их нет!
— Раздевайтесь!
Я недоумевал.
— Побыстрее!
Категоричность потрясающая.
— Может, в другой раз, доктор?
Лицо ее посуровело, надбровные дуги круто изогнулись.
— Я сегодня прошла двадцать верст, мне сорок лет, и у меня ноги распухли, — сказала она с женской расслабленностью.
Не медля ни единой секунды, я стал снимать с себя гимнастерку…
Она внимательно осмотрела каждую складку на моей одежде, не пропустила ни единого шва.
Мне вообще на сей раз повезло: только вчера мы устраивали у себя баню. Куренкова выжарила всем нам белье, Оно было не ахти каким чистым, но опрятным.
Полина Васильевна искренне сказала:
— Большое вам спасибо.
— За что же?
— За жалость к моим ногам. Ведь я к вам топала, а вот теперь высплюсь. Миша, позволишь?
— Хоть трое суток!
— А что? И не проснулась бы. Мы, бабы, любим поспать!
Спала она ровно три часа и пошла в Алуштинский отряд.
Ждал ее там раненый партизан.
Ходила она из отряда в отряд, и все дороги дальние, то вверх взлетают, то с разгона падают в глубокие ущелья, — дальние и опасные.
Кто-то подсчитал, что доктор Михайленко за год партизанства прошагала путь, равный одной шестой длины экватора, на нее пять раз нападали фашисты. Но она словно была заворожена, и пули не задели ее.
Наш партизанский главный врач!
Вот один из ее госпиталей осени сорок первого года: комнатенка в три окна, посередине что-то похожее на лежанку, покрытое ковром.
Раненые. У одного пуля прошла под лопаткой и вышла ниже ключицы. В наших условиях — рана смертельная, но и парень и Полина Васильевна держатся уверенно, хотя у доктора, кроме рук своих, практически никакого хирургического инструмента, у парня в лице ни кровиночки.
У его соседа слепое ранение бедра, рядом тихо стонет другой с раздробленными фалангами пальцев, в углу мучается человек от водянки.
Оперировать надо на виду у раненых — другой крыши нет, ассистентов нет, анестезирующих средств тоже, инструмент примитивный…
Вот Полина Васильевна входит в комнатенку в белоснежном халате чистая, доброглазая, уверенная:
— Что, ребята! Рискнем, а?
— Начинай с меня, доктор!
Два дюжих партизана подхватывают раненого и кладут на лежанку — это и есть хирургический стол.