Стоп! Дальше дорога заказана!
Залегли за потемневшими камнями. Каждый выбирал рубеж поудобнее, углублял его голыми руками.
Может, это и есть последняя линия жизни?!
Немецкие разведчики в трехстах метрах, они рассматривают тропы. На иссохшей земле следов не оставишь, но все же…
Пока все поведение врага говорит о том, что он не знает, где же отряды. Он только предполагает, что они должны быть впереди. Но не может же быть того, что почти тысячная масса вооруженных людей ничем себя не обнаружила…
Снова взрывы на Пескуре — глухие и мощные, а за ними дождь автоматов!
Вдруг взлет ракет, и вся группа карателей за миг скатывается на аспортовскую поляну.
Непонятно!
Только позже выяснили: каратели решили, что отряды наши они прохлопали, и все партизаны снова оказались на Пескуре.
Солнце коснулось Аппалахского хребта и быстро скатывалось за него. Лес мгновенно стал менять краски — темнел и окутывался в сумеречную пелену.
Наступила южная ночь — крупнозвездная, чернильной темноты в ущельях и с отсветами на косогорах. Лес вспыхнул огнями — это запылали костры, а над ними запрыгали ракеты самых различных цветов. Их швыряли немцы беспрестанно, боясь даже мгновений паузы. Где-то за Чучелем расплывался багровый огненный столб — горели дальние леса.
Надо было немедленно прощупать лазейку, которая позволит выйти в тыл первой цепи.
Македонский идет к дяде Диме — Дмитрию Дмитриевичу Кособродову, патриарху большущей династии потомственных крымчан, выдающемуся знатоку крымских лесов.
Дмитрий Дмитриевич высок, поджар, длиннонос с маленьким, но четким подбородком. Он все понимает с полуслова Михаил Андреевич ждет.
— Можно проползти, но обнаружим себя — считай, сами себя в могилу положили.
— Где? Сперва рискнем вдвоем! — предлагает Македонский.
— Пошли!
Ущелье узкое-узкое, забитое буреломом и сырое, как могила.
У Дмитрия Дмитриевича кошачий взгляд — он видит ночью. Надо быть волшебником, чтобы пройти по дну теснины и не выдать себя врагу, который стоял наверху и палил костры.
В 1966 году Дмитрий Дмитриевич, которому недавно перевалило за семьдесят, водил меня по тем памятным местам. При ясном солнечном дне я с трудом одолел тот путь, по которому он и Македонский прошли туда, обратно и снова туда во главе многосотенной партизанской массы.
Отряды проползли по дну теснины и вышли на «Конек» — так называли один из крутых уступов горной гряды. Это уже был тыл первой карательной колонны.
Спали с настороженным слухом. Улавливали цокот копыт в районе Аспорта.
Но чудо уже совершилось: первая и самая сильная волна карателей прошла через партизан, так и не задев их.