Ничего из этого не помогает, когда люди спрашивают: «Почему?» И я предпочитаю ограничиваться полуправдой, вроде той, которую я сейчас выдала Элайне. Иногда полуправда помогает ослабить боль, иногда нет. Чаще нет, потому что, когда тебе выпадает доля задать этот вопрос, тебя уже мало интересует ответ.
Элайна задумывается. Затем смотрит на меня. Я вижу на ее лице несвойственное ей выражение. Гнев.
— Достань этого типа, Смоуки. Ты слышишь меня?
Я глотаю комок в горле.
— Обязательно.
— Прекрасно. Я знаю, ты его поймаешь. — Она садится. — Теперь я хочу попросить тебя об одолжении.
— Все, что хочешь.
Я действительно готова для нее на все. Если она попросит меня достать с неба звезду, я расстараюсь.
— Скажи Алану, чтобы пришел сюда. Я его знаю. Он там сидит и винит себя. Скажи ему, чтобы он бросил это занятие. Он мне нужен.
Да, она потрясена, но уже взяла себя в руки и стала такой же сильной, как всегда. И я осознаю то, что знала уже давно: я люблю эту женщину.
— Будет сделано. — Я поворачиваюсь к Бонни: — Пора идти, солнышко.
Она качает головой: «Нет». Кладет руку на плечо Элайны, затем сжимает его. Я хмурюсь:
— Солнышко, мне кажется, сегодня не стоит мешать Элайне и Алану.
Она трясет головой: нет, и все тут.
— Мне бы хотелось, чтобы она осталась, если ты не возражаешь. Бонни очаровательна.
Я тупо смотрю на Элайну:
— Ты уверена?
Она протягивает руку, гладит Бонни по волосам.
— Уверена.
— Ну… тогда ладно.
«Кроме того, — думаю я, — понадобится чудо, чтобы сегодня оторвать девочку от Элайны».
— Тогда я пойду, Бонни. Я зайду навестить тебя утром, солнышко.
Она кивает. Я направляюсь к двери и оборачиваюсь, слыша за собой легкие шаги. Бонни слезла с кровати и смотрит на меня. Хватает меня за руку, заставляет наклониться к ней. На лице беспокойство.
— Что, солнышко?
Она хлопает по своей груди, затем хлопает по моей руке. Снова повторяет эти движения. И снова. Смотрит на меня с растущим беспокойством. Наконец я понимаю. Лицо мое покрывается румянцем, на глаза наворачиваются слезы. «Я с тобой, — хочет она сказать. — Я остаюсь, только чтобы помочь Элайне. Но я с тобой». Ей обязательно нужно увериться, что я ее поняла: «Да, Элайна — это мама. Но я с тобой».
Я ничего не говорю. Только киваю и крепко прижимаю ее к себе, прежде чем выйти из комнаты.
Внизу Алан стоит у окна и смотрит на сгущающиеся сумерки.
— С ней все будет в порядке, Алан. Она просила сказать тебе, чтобы ты перестал винить себя и что ты ей нужен. Да, Бонни останется у вас на ночь. Она отказалась покинуть Элайну.
Эта новость его немного взбадривает.