Чуть приметный запах росы струился с Земли, удалявшейся от нее все дальше и все быстрее. Застыв в запредельном пространстве, Блаватская все еще надеялась, что кровь вновь заструится в воскресшем теле, заставит застучать усталое, надломленное сердце, и разноцветные, легкокрылые бабочки в ослепительных воздушных уборах окружат ее, перешептываясь с сухой, ломкой травой, сплетясь друг с другом в хороводе причудливого танца.
Она промелькнула в земной жизни азартной потворщицей веселым необыкновенным фантазиям и капризным незабываемым мечтам! Как слабая тень сбитой влет птицы, она пронеслась над Землей. Никто из живых не распознал ее агонии, и потому ни жалости, ни сострадания не снискала она, представ, наконец, пред людьми в сиянии Вечности.
Она освободила других, не освободив себя.
Блаватская металась, беззвучно вопия об очищающем Божественном свете. Ибо не было никаких больше сил терпеть корчи от неутихающей боли, сопровождающей всесильный и изнуряющий экстаз, готовый вот-вот поглотить ее, низвести на нет, развеять морозной звездной пылью!
Сон снова навалился на нее, как тяжелая и липкая тьма.
Наконец, Блаватская и Олкотт ступили на французский берег. Они прибыли в Марсель 12 марта 1884 года. Во Франции их ждали, как, впрочем, и в Англии. Им предстояло провести в Европе семь напряженных и изматывающих повседневной суетой месяцев.
Елена Петровна писала высокопоставленным особам пространные письма в разные концы Европы. Она засиживалась за ними до глубокой ночи, а иногда и до рассвета. На среднем пальце правой руки, ближе к ногтю, у нее образовалась овальная твердая мозоль — впечатляющее свидетельство ее прогрессирующей графомании. Она уже не могла остановиться в охватившем ее словоблудии, считая себя чуть ли не добрым ангелом, который подает сострадательную руку людям, приговоренным к тоскливой и бессмысленной жизни. Она вошла в писательский раж ради того, чтобы свои сверхъестественные прозрения и предвидения о судьбе человечества передать за тысячи километров какой-нибудь исстрадавшейся по вдохновенному и провидческому слову богатой и знатной даме, однако, к великому сожалению, основательно разочарованной в себе подобных и в связи с этим обстоятельством духовно обносившейся. В способности заговаривать людей, устно и письменно, ей не было равных. Такой дамой, чрезвычайно податливой ее воздействию, оказалась леди Мэри Кейтнесс, герцогиня де Помар, к моменту приезда во Францию Блаватской основательница и глава Теософического общества Востока и Запада. Именно к ней из Марселя в Ниццу, во дворец «Тиранти» направились Блаватская и Олкотт, а также вся их индийская компания.