В Индии Елена Петровна задыхалась от жары. Пришедшая с возрастом тучность не содействовала парению, тянула куда-то вниз — в преисподнюю. Проснувшись как-то раз утром, она услышала, как тяжело дышит распаренное индийское небо, и ей опять захотелось вернуться в Европу.
Блаватская отплыла кораблем «Тибр» в Неаполь в марте 1885 года в сопровождении Мэри Флинн, Франца Гартмана и Баваджи Натха. Что-то с ней произошло. Учителя на время отошли от нее в сторону, как и большинство соратников. Ее заставили написать заявление об отставке с поста секретаря-корреспондента по причине якобы обострившейся болезни. Незадолго до смерти она печатает в своем новом, издаваемом с сентября 1887 года в Лондоне журнале «Люцифер» сатиру Франца Гартмана под названием «Говорящий идол из Урура». Говорящий идол — это окарикатуренный образ Блаватской, что она прекрасно понимала. Финал произведения Гартмана неожиданный. Злобные силы, сковавшие «говорящего идола», ослабевают, и он освобождается от помрачений сознания. Окончательный вывод автора вполне буддийский: «Ищи истину сам, а не передоверяй ее поиск кому-нибудь другому». Значит, совсем невмоготу было тогда Елене Петровне Блаватской, если она печатала подобную сатиру на самое себя.
Блаватская поселилась возле Неаполя, в местечке Торредель-Греко, подальше от настырных журналистов и взбудораженных разоблачениями Ходжсона теософов. Олкотт словно отправлял ее в ссылку, взяв с нее обещание, что она никому не будет писать, кроме самых близких. Он надеялся, что шум, поднятый скандалом, уляжется и все опять войдет в знакомое русло. Как это ни удивительно, но именно так в конце концов и получилось. Ее разыскали нуждающиеся в ее духовной опеке люди. Ее по-прежнему любили, в ней по-прежнему нуждались!
Испытания для Блаватской, однако, еще не закончились. Отчет, который составил для Общества психических исследований Ричард Ходжсон, был в полном виде опубликован в конце 1885 года и развенчивал ее совершенно. Она была представлена обманщицей, дешевой иллюзионисткой. Ей ставилось в вину, что она держала людей под гипнозом, для надувательств простофиль прибегала к помощи искусных сообщников во всех частях света, везде и всегда использовала западни и потайные двери.
Чуть-чуть Блаватская отпустила вожжи, растерялась на минуту, и все ее послушные ослики разбежались кто куда. Практически самые близкие соратники отказались от нее. Даже верный из верных Мохини Мохан Чаттерджи пустился в загул с какой-то приличной на вид английской дамой из высшего общества. Естественно, он был обвинен в сексуальных домогательствах и ошельмован, а заодно и по ней прошлись. Как будто это она блудила, а не он. Она же надеялась на его помощь в переводе сложнейших текстов из священных книг индуизма и буддизма на языках санскрите и пали. Ничего не получилось. Мохини от нее сбежал и поливал грязью на каждом углу, как и многие другие, еще вчера воскурявшие ей фимиам.