Для достижения своих пропагандистских целей газета, как отмечалось, навязывала также тему так называемых «диссидентов».
«Нью-Йорк таймс» старательно формировала в представлении своих читателей стереотип «диссидента», изображая его чуть ли не героем. Особенно большое внимание в этом отношении было уделено Солженицыну. «Нью-Йорк таймс» представляла его американцам как «борца против коммунизма», как «жертву репрессий». Когда же он был выдворен из СССР, газета потеряла возможность рисовать его «несчастной жертвой». Сам же он повёл себя совсем не так, как от него ожидали. Он грубо и пренебрежительно обращался с журналистами, вступал в полемику с другими «диссидентами» и представителями эмигрантских групп.
«Нью-Йорк таймс» почувствовала, что если так будет продолжаться и далее, то стереотип Солженицына – «символа» диссидентства, который она так старательно насаждала в сознании американцев, может просто-напросто рухнуть. Поэтому газета поспешила вполне определённо предупредить Солженицына от своего имени. Она ясно напомнила ему, что он очень мало бы значил, если бы буржуазная пресса не сделала его «международной знаменитостью». «Нью-Йорк таймс» прямо давала Солженицыну инструкции, как тому следует вести себя, чтобы не разрушить сложившегося о нём представления:
«…помните: вы за диссидентов, вы против коммунизма, вы ненавидите цензуру. Не сходите с этой линии».
Вот такой «герой» был нужен «Нью-Йорк таймс». Такого Солженицына она приветствовала в США и одобряла предоставление тому всяческих льгот и привилегий. Газета требовала от него:
«Прекратите резко критиковать прессу, перестаньте ругать свободные выборы, прекратите подавлять других диссидентов. Нам нужен Толстой, а не Распутин».
«Нью-Йорк таймс» прямо предостерегала:
«…когда святые падают, средства массовой информации хранят молчание и число верующих уменьшается, а это сулит мало хорошего для возведённых в стереотипы. Вам это известно?»[212]
Широко разрекламированный «Нью-Йорк таймс», отводившей ему не только целые полосы, а и развороты, громко именуемый ею «величайший писатель», «Толстой XX века», Солженицын на деле нужен был ей в качестве марионетки, от которой требовалось полное послушание, иначе следовало резкое одёргивание, как это ясно дала ему понять газета. А стереотип «диссидента» был всего лишь одним из средств, содержавшихся в арсенале буржуазной прессы и используемых ею для пропагандистских акций, направленных против социалистических стран.
Поглощённая «акциями» по «защите прав человека», а также опекой «диссидентов» из Советского Союза, попавших в Соединённые Штаты, «Нью-Йорк таймс» явно игнорировала проблему политических заключённых в Америке. Тех, кто за свои убеждения, например за отказ участвовать в войне во Вьетнаме, был брошен в тюрьму, вынужден был эмигрировать в Канаду или жить в США нелегально. В письме, направленном в редакцию газеты, её однажды спросили: когда же американские граждане будут пользоваться такими же моральными и политическими правами, какие ныне предоставляют в Соединённых Штатах бывшим советским гражданам? И