– Так почему же вы сейчас все на допросе рассказали?
– Потому что Женьку вытаскивать надо, не место ему на нарах! Не для того я его воспитывал! И адвокат у него будет самый лучший!
– Уже есть! – заверил его Боня. – Сейчас привезут. И расходы мы все берем на себя.
– Вообще-то, я тоже на паперти не стою, – жестко возразил Самойлов.
– Валерий Леонидович! Вы на протяжении многих лет делали для Женьки все возможное, так позвольте и нам наконец принять участие в судьбе сына нашего друга. И поверьте, мы бы сделали это намного раньше, если бы знали о его существовании. Окажите нам эту любезность! – Когда надо, Боня мог быть искусным дипломатом.
– Хорошо! – подумав, согласился Самойлов.
Боня долго и задумчиво глядел на него, а потом сказал:
– Валерий Леонидович! Развейте, пожалуйста, мои сомнения!
– Если смогу, с удовольствием, – согласился тот.
– Вы знаете, в жизни многих из нас одно счастливое число сыграло решающую роль, но мы так и не смогли найти человека, который нам его подсказал. Может быть, вы случайно знаете его имя?
Все как один выжидающе уставились на Самойлова, а тот, словно и не чувствуя устремленных на него напряженных взглядов, пожал плечами:
– Затрудняюсь ответить. У каждого человека свое счастливое число. Мое, например, 49.
Услышав это, Боня как-то обмяк на стуле и шумно выдохнул, да и все остальные расслабились, один только Спичка не сдержался и торжествующее заорал:
– Нашелся!
Шика же сорвался с места и, подбежав к Самойлову и хлюпая разбитым носом, сказал:
– Валерий Леонидович! Наверное, я был и плохим братом, и плохим дядей, но меня никто никогда не мог назвать неблагодарной скотиной! Я понял, что у вас старая машина, так вот, я вас прошу, придите в салон и выберите себе любую, какая только вам понравится! Она ваша! Примите от меня этот подарок! – И протянул ему свою визитку.
– Я подумаю, – неопределенно ответил тот, убирая визитку в бумажник.
– Ну, неплохо бы все-таки выпить за успех нашего дела, – предложил Боня.
Но выпить им и в этот раз не удалось, потому что от двери раздался мужской голос с характерным акцентом, который ни с каким другим перепутать невозможно:
– Ну, и что у вас в этот раз горит?
Это сказал пожилой, солидный, довольно грузный и почти лысый мужчина с горбинкой на носу и большими карими грустными глазами.
– Проходите, Аркадий Моисеевич! Присаживайтесь! – пригласил его Боня и объяснил Самойлову: – Это наш адвокат, господин Шварц! И лучше его в городе нет! А может, и во всей России.
– Ай, господин Боня! Не надо мне льстить! Я и так знаю, чего стою и сколько стою, – сказал тот, проходя и садясь к столу.