Приближался август. Страдная пора на курортах, на полях и вокруг институтов. У парадных входов толпились не только абитуриенты, но и их родственники. На стоянках, примыкающих улиц не было свободных мест для автомашин. Ажиотаж вокруг приема накалялся, кипели страсти, звонили телефоны, лились слезы разочарования жизнью.
…Раздался телефонный звонок по «ВЧ» из Москвы. Фамилию и должность абонента я не разобрал. Он интересовался положением дел в крае, уборкой и урожайностью, температурой воды в море и влажностью в Краснодаре.
Все это было, конечно, вступлением. Я ждал деловой части разговора незнакомого мне абонента.
— Алексей Иванович, есть одна несколько деликатная просьба, — услышал я среди потрескивания приятный т«мбр голоса с небольшим акцентом.
— Слушаю вас.
— Просьба товарища Георгадзе…
Трудно было даже предположить, что Георгадзе обращается с просьбой, причем деликатной. И почему ко мне?
— Михаил Порфирьевич просил оказать содействие в зачислении его родственника в медицинский институт.
Я не поверил, насторожился. Смущало меня лишь то, что абонент звонил по «ВЧ». Значит, имел доступ к аппарату правительственной связи.
— Весьма сожалею, — ответил я после небольшой паузы, — однако помочь ничем не могу.
Все сложности поступления в этот престижный институт мне были известны, как и всем, кто пытался всякими правдами и неправдами протолкнуть в него своих чад. Немногим удавалось выдержать большой конкурс и праведными путями добиться зачисления в институт. За ректором охотились, подстерегая его в институте и на каждом углу, по дороге домой, назойливо предлагая все, что только можно, лишь бы он замолвил слово. Абоненту пришлое^ порекомендовать обратиться в крайком партии, один из отделов которого контролировал работу приемных комиссий вузов, в том числе и медицинского института.
Но он пытался все же уговорить меня заняться просьбой, намекнув, что вскоре после зачисления студент будет переведен в Тбилиси. Я еще раз повторил, что у меня таких возможностей нет.
Обращение ко мне с просьбой такого высокого лица, государственного деятеля почему‑то не решавшегося переговорить напрямую с ректором, который наверняка бы не устоял/ пошел бы навстречу Секретарю Президиума Верховного Совета СССР, натолкнуло меня на мысль непременно поинтересоваться положением дел в этом институте.