- Курш! - вдруг горестно вскрикнул знакомый голос, и через поляну быстрее молнии метнулось чье-то гибкое тело.
Грамарец вздрогнул от мощного удара в бок, взвился, качнулся навстречу, но равновесия не удержал - с еще одним, поистине безумным ревом пошатнулся на широко расставленных копытах, а потом тяжелой колодой рухнул навзничь, едва не похоронив под собой невесомое тело Белки. Они гулко ударились о землю, заставив ее заметно содрогнуться, но перед тем, как оказаться под грузной тушей, Гончая все-таки успела оплести своего зверя ногами и диким образом вывернуть страшно напряженную шею. А потом с силой прижала ее к себе и тесно обхватила обеими руками, чтобы оскаленная, безостановочно щелкающая пасть с остатками проклятого кролика оказалась у нее точно под подбородком.
- Курш, тихо... тихо, малыш... это я... я, слышишь? Я здесь, рядом, я тебя держу, - донесся до остолбеневших наемников ее несчастный голос. - Да как же ты... еще так рано... мальчик мой... хороший... господи!..
Курш яростно забился, не слыша и не понимая ничего, словно его терзала безумная боль. Глаза были дико вытаращены, бешено вращались в орбитах, тяжелые копыта непрерывно скребли землю, взметывая вверх целые пласты дерна. Могучее тело рывками извивалось, силясь снова подняться, но Белка не давала - едва не плача, прижимала к себе страшно изменившуюся морду и торопливо шарила глазами вокруг себя.
- Рыжий, кинь мне палку! - вдруг рявкнула в сторону. - ЖИВО! Самую толстую, что увидишь!
Грамарец снова страшно захрипел.
- Быстрее, улитка! Я его долго не удержу!
Лакр, наконец, очнулся от ступора и поспешно швырнул первое, что попалось под руку - приближаться к этому взбесившемуся чудовищу у него не возникло абсолютно никакого желания. Как с ним Белик справляется - уму непостижимо! Силища-то у Курша немереная! Вон, как рвется! Чуть жилы наружу не вылезают! Мышцы - как канаты, а уж если заденет когтем - все, порвет надвое, и даже вякнуть не успеешь! Правильно пацан под него забрался - там не достанет! Но ох, как же ему должно быть сейчас тяжело!
Под крепкими зубами Курша толстая коряга жалобно хрустнула и развалилась на две половины. В тот же миг Белка сочно выругалась и, увидев, что другого выхода нет, вдруг к искреннему ужасу Братьев проворно засунула в бешено щелкающую пасть свою левую руку. Глубоко, до самого локтя. Так, что спрятанные под перчатками пальцы вышли с другой стороны. Почти сразу она вздрогнула, потому что мощные челюсти с отвратительным звуком захлопнулись, но надавила еще сильнее, настойчиво продвигая руку все дальше, за самые последние зубы, чтобы грамарец больше не смог ни открыть, ни закрыть пасть. А потом прижала его еще теснее, надежно зафиксировала и второй рукой со всей силы ударила. Быстро, точно и почти без жалости. В крохотную точку прямо под левым ухом.