- Я тебя убью!
- А как же. Конечно, куда без этого? Только поднимись сперва, поясничку попробуй разогнуть, дырочки для глаз проковыряй пальчиком, доползи до речки... тут недалеко, у тебя за спиной и парой сотен шагов южнее... можешь даже по склону скатиться старым бревном и прямо так в воду бухнуться... это чтоб ты ручей не поганил, ясно? Ну вот, как сдерешь с себя грязь и отстираешься (да, прости, я был малость небрежен), так и приходи назад. Потолкуем о том о сем, а потом решим, кто, кого и за что будет убивать. Идет?
- Сволочь, - поразительно спокойно констатировал Терг, поднимаясь и стряхивая с кулаков мелкие осколки засохшей глины. - Но сволочь умная: если бы не помогло, я б тебе сразу башку открутил, несмотря на нанимателя, Заказ и... гм, приятеля твоего. А так - уговорил: сперва отмоемся, а уж потом разберемся.
- Поддерживаю, - хмыкнул Торос почти весело.
Ивер промолчал, но брошенный им в сторону костра взгляд был красноречивее всяких слов.
- Мудро, - улыбнулась Белка, следя за тем, как они с кряхтением заставляют одеревеневшие тела шевелиться. - А вожака своего пока не тревожьте. Пусть сидит. Я его позже всех мазал, значит, и будить будем потом.
Братья машинально покосились на Стрегона и, оценив его вид, странно пожевали губами: в отличие от них, его лицо не казалось страшной маской подземного бога. Может, оттого, что у пацана закончилась грязь, может, из-за действия неизвестной мази, может, потому, что сама мазь была прозрачной, как слеза младенца... но под ней, что удивительно, его бледная, изувеченная и нещадно изуродованная кожа больше не выглядела красной, неподвижной или отвратительно отекшей. Напротив, под густым слоем мягко мерцающего на солнце снадобья лицо вожака казалось странно расслабленным, суровым, по-прежнему неуловимо опасным, но при этом каким-то... обновленным. Не говоря уж о том, что теперь, когда за липкой бесцветной массой не виднелись его страшные раны, когда сгладилась мертвая неподвижность на изрезанной правой щеке, пропали глубокие морщины в уголках рта и спрятались за прикрытыми веками холодные глаза, неожиданно стало понятно, что на самом деле Стрегон не был таким, каким хотел казаться. Теперь вдруг стало видно, каким бы он был БЕЗ своих многочисленных рубцов. Каким бы стал, если бы не выбрал дорогу Братства. Если бы не стремился стать лучшим, не рвался на самые сложные, почти невыполнимые Заказы, и не позволил себе забыть о том, что все еще живет, чувствует, дышит. Все еще остается человеком, несмотря на прошлое, свою боль, полузабытые насмешки и все то, от чего он так долго защищался.