– Налетчик.
– Ну что ж, Вильме придется искать другие точки приложения своей сквалыжности, потому что Налетчика не слышно – не видно. И она найдет, можешь мне поверить. Такие, как она, специально их выискивают. Да и с самого начала причина была не в собаке, во всяком случае, не главная причина. Вильма единственная из соседей, кто жаловался. Дело в самой Нетти.
Такие, как Вильма, нюхом чуют слабинку. А от Нетти слабостью за версту несет.
– Да, – ответ прозвучал печально и задумчиво. – Ты знаешь, Вильма однажды позвонила Нетти и сказала, что если она не заткнет своей собаке глотку, то она, то есть Вильма, придет и сама прирежет ее.
– Да, – спокойно ответил Алан. – Я знаю, так тебе рассказала Нетти. Но мне также известно, что Вильма напугала Нетти до смерти и что у Нетти были кое-какие проблемы раньше. То есть я не хочу сказать, что Вильма Ержик не способна позвонить и брякнуть такое, но не исключаю, что у Нетти этот разговор мог состояться в воображении.
То, что у Нетти были кое-какие проблемы, упоминалось вскользь, но уточнять не приходилось, они оба знали, что имеется в виду. После нескольких лет ада, прожитых с негодяем-мужем, который оскорблял Нетти, как только может мужчина оскорблять женщину, она однажды ночью всадила ему в горло вилку, пока он спал. После этого она провела пять лет в психиатрической клинике Джунирер Хилл, неподалеку от Августы. На работу к Полли она поступила в ходе курса лечения, который предусматривая трудотерапию. Алан не сомневался, что в лучшие условия Нетти и мечтать не могла попасть, положительные сдвиги в состоянии ее психики были тому подтверждением. Два года назад Нетти переехала в собственную небольшую квартиру на Форд Стрит, в шести кварталах от центра.
– Что и говорить, проблемы у Нетти были, но ее реакция на мистера Гонта просто поразительна. Она вся расцвела.
– Надо мне посмотреть на этого типа, – сказал Алан.
– И обязательно расскажи мне о своих впечатлениях. Не забудь обратить внимание на его глаза.
– Сомневаюсь, чтобы они меня потрясли так же, как тебя, – сухо заметил Алан.
Она снова рассмеялась, но на этот раз ее смех показался Алану несколько принужденным.
– Попытайся заснуть, – сказал он.
– Обязательно. Спасибо, что позвонил.
– Не за что, – он помолчал. – Я люблю вас, милая дама.
– Спасибо, Алан… Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Он положил трубку, отвернул лебединую шею настольной лампы так, чтобы свет падал на стену и, снова водрузив ноги на стол, сложил руки на груди как будто в молитве. Он вытянул указательные пальцы, и на стене появились очертания настороженных кроличьих ушей. Алан протянул большие пальцы между вытянутыми указательными, и кролик задвигал носом. Потом он заставил кролика прыгать по радиусу светового круга, а вслед за ним затопал неуклюжий слон, размахивая хоботом. Руки Алана двигались легко и ловко. Он почти не смотрел на зверей, которых создавал. Такая у него была привычка, манера сосредоточиться на кончике собственного носа и время от времени произносить неясное «угу».